От этого известия командир сразу воспламенился, пожелал немедленно повесить пирата на рее «Дианы» — таков закон морей! Но Илья просил этого не делать: он убедил командира, что Уильдер им может еще пригодиться, хотя бы в качестве заложника, и затем просил разрешения отправиться на помощь тем, кто остался на горевшей шхуне.
— Ах, ведь там ваша жена! Елена Павловна! — воскликнул командир. — И вы бросили ее и пошли на помощь к нам! — обеими руками он пожал руку Ильи и не нашел больше слов.
— Идите, голубчик, идите! — заторопился он. — И знаете — идите с «Камчадалом». Пусть он заберет всех, кто спасся и идет в Нортонов залив, а вы идите в Охотск. Надо послать рапорт морскому министру. У меня он уже готов. Подробный… только о сражении добавить.
— Вы думаете, Орест Павлович, что из Охотска ваш рапорт благополучно попадет в Санкт-Петербург? Не лучше ли послать верного человека, или даже двух, и два экземпляра рапорта… вернее будет!
— Но кого? Как вы думаете? — спросил командир.
— Конечно тех, кто особенно стремится в Питер. По-моему, Чибисова. Ему очень не нравится наше плавание. Да он здесь и бесполезен. А потом… пошлите Спиридония… Он тоже рвется в Россию.
Два гонца в Санкт-Петербург
Командир не возражал, и два рапорта были немедленно изготовлены, — один был вручен Чибисову, а другой, скрытый в конверте, на котором был написан адрес матери Ильи, был вручен Спиридонию, как простое, но очень важное письмо от Ильи к его матери. Илья потребовал, чтобы письмо это было зашито в ряску.
— В портки зашью!.. В портки!.. Лучше будет, вернее! — лопотал Спиридоний, теряя голову от счастья, что он уезжает из этих проклятых стран и не будет сидеть на острове «Каталашке» с «коровами» и «единым козлом». Илья дал ему понять, что его отсылают в Россию по просьбе его, Ильи, и за эту услугу он просил об одном: непременно доставить письмо его матери. Спиридоний был растроган, благодарил Илью, лез целовать его руки, клялся и божился, что письмо дойдет по назначению.
Перед своим отходом Илья навестил старшего офицера, простился с ним. Застал его в сознании:
— Прощайте, голубчик, — еле шевелил губами Степан Степаныч, — прощайте! Лихом не поминайте! А я вот умираю совсем… бамбуковое положение! Не выживу, батенька! Здорово саданули, черти… навылет! Ну… прощайте!
«Алеут» и «Камчадал» отправились обратно на запад, а «Диана» — на север, торопясь добраться до Нортонова залива, под защиту пушек редута.
С трудом отыскал Илья место ночного боя, — помог ему полусгоревший остов шхуны, приткнувшийся к камням какого-то пустынного острова. На берегу видна была толпа людей. Махали «Алеуту» и «Камчадалу»… Звали… Илья забрал к себе Елену, Вадима и Федосеева, — остальные были взяты «Камчадалом», и обе шхуны расстались: «Алеут» пошел к Охотску, «Камчадал» — в погоню за «Дианой».