— Я не маленький, да и вообще, я здоров.
— Можно послушать твои лёгкие?
— Нет. — Красные пятна гнева поползли по его совсем ещё детским щекам. — Тебя пустили в этот дом, потому что тебе негде жить. И всё. Поняла? Мне ты не нужна. Если не хочешь вернуться в сарай, то оставь меня в покое!
— Дима!! — зову, и он неохотно замирает на лестнице. Худенькие плечи дёргаются, готовясь к противостоянию.
— Что ещё?!
— Я знаю, что ты в порядке.
— Отвали и не дёргай меня. Я собираюсь притвориться, что ты здесь не живёшь.
Сколько ему лет? Одиннадцать? Если судить по нраву, то все семнадцать.
Я осталась одна посреди чужого, ярко освещённого дома в городе, который должен был вернуть мне покой. А вместо этого растрепал меня ещё сильнее.
Так бывает. Вокруг тебя драма, планы, опасения, ты купаешься в них, порой утопая, порой выбиваясь к поверхности. А потом раз — и тебя выбрасывает на совершенно незнакомый берег. Ты сидишь на песке, ошарашенно глядя по сторонам, и пытаешься угадать следующий ход судьбы.
******
Спала я на удивление хорошо, вообще без снов. Проснулась в десять утра, в панике выбежала на кухню и обнаружила там Диму с большой коробкой хлопьев.
— Это твой завтрак?
— Ужин.
— Может, тебе что-нибудь приготовить?
— Нет.
Вот и поговорили.
Открываю холодильник, сканирую содержимое. Людмила Михайловна не разочаровала — на полках фрукты, овощи, мясо, полный ассортимент здоровой пищи. Делаю себе бутерброд, поглядывая, как Дима сражается с хлопьями. Растерзанная коробка валяется на полу, а он пытается разорвать плотный пакет. РаОткрываю ящик, в котором вчера заметила ножницы, протягиваю их, но Дима отворачивается. Настойчиво пытается разорвать пакет руками, пыхтит, тянет, смотрит на меня исподтишка. У него получается, хотя и не сразу, зато красиво, как новогодний салют. Большая часть хлопьев падает на чёрный кафель пола, остальное — на стол. В миску — совсем чуть-чуть.
— Не голоден? — хмыкаю я, и Дима поворачивается и смотрит на меня с вызовом. Думает, что я стану ругаться, заставлю убирать, побегу за пылесосом. Но он не знает, что меня прибило к незнакомому берегу, что я потеряла привычный ритм и теперь стою рядом с ним, прислушиваясь и присматриваясь. Я не приспособлена к нормальной жизни, в которой есть дом, дети и завтрак вдвоём. Дима — мой единственный ориентир, я смотрю на него и надеюсь, что смогу научиться жизни, что он впустит меня в свою колючую уверенность.
— Нет, не голоден. — Он так и стоит посреди разбросанных хлопьев. Рядом на столе
— открытая бутылка молока. Я подхожу ближе, босая, наступаю на хлопья, стараюсь не морщиться от боли в подошвах. Кто бы знал, что будет так неприятно. Беру бутылку молока, отпиваю прямо из горлышка и оставляю на столе открытой. В груди зудит неимоверное желание убрать, подмести, доказать, что я способна со всем справиться и могу заставить Диму нормально позавтракать и наладить со мной отношения. Но я уже перестала быть собой и не ищу спасения в порядке и ритме. Плыву над обычным миром, над паникой. Меня захватило нечто большее, вернее, некто, стоящий рядом со мной — ещё один инопланетянин с огромными глазами. Мы похожи, потому что не вписываемся в обычную, среднестатистическую жизнь. Чтобы понять друг друга, мы должны сломать стереотипы. Я — взрослая, он — ребёнок, но Дима отверг мою помощь. А значит, я должна найти другой путь.