– Как?
– "Сожри себя". Аттракцион бесплатен пожизненно.
– Забавно, – пробормотал Эдик.
– Чрезвычайно забавно. Берешь себя и жрешь, жуешь и перевариваешь. Фантастически забавно.
– А вы-то кто такой? – не выдержал Эдик. Густав дословно повторял его собственные умозаключения.
– Я работаю сторожем на этом кладбище. Следишь?
– Слежу.
– У меня в кармане револьвер, а в нем две пули. Знаешь, почему две?
– Ну и почему?
– Первая пуля – для того, что бы каждую новую истину доказать себе. Вторая пуля – для того, что бы опровергнуть ее для других. Знаешь почему?
Эдик повернулся к Густаву спиной и не стал отвечать. Его вдруг затошнило.
– Потому что я знаю только одну истину, – сказал в спину Эдику Густав.
Из «Законченного».
Лирически рожали,
Лирически закапывали.
Ждали – глотали дали.
Рассматривали
Себя – сквозь пробирки
В которых кипели слюни –
Цветная жидкость
В черно-белой посуде.
Из «Законченного»
В рисовании существует прямая перспектива и обратная перспектива. Прямая перспектива – это когда предметы чем дальше, тем меньше, обратная – наоборот: дальние предметы больше ближних. Люди разглядывают мир с прямой перспективой и поэтому картины обычно пишутся именно так. Что бы человек мог узнать в нарисованном пейзаже «свой родной деревня». Картины, написанные с обратной перспективой, не похожи на жизнь, они выглядят неправильными и надо обладать достаточно извращенным взглядом на вещи, что бы восхищаться ими.
Если рассматривать судьбу творческих потугов человека, то они тоже существует, как в прямой, так и в обратной перспективе. Миллионы великих событий, политиков, творцов и деятелей искусства с прошествием времени быстро уменьшаются в размерах, так что через 100 лет даже энциклопедии дают сбои. Это обычная прямая перспектива. Но существует и обратная перспектива. Многие предметы со временем становятся все больше и больше, и это продолжается до тех пор, пока они, не достигнут своих истинных параметров. Моцарт и Сальери – классический пример. Для современников Моцарт и Сальери были величинами схожих размеров. Для нас Сальери известен только тем, что отравил Моцарта. И тут дело не в том, что Моцарт был более талантлив и даже не в музыке, которую они писали. Дело в том, что Моцарт бросал семя в землю, а Сальери грыз колосья на поле. Моцарт оплодотворял, а Сальери работал. Музыка Моцарта живет и растет сама по себе, музыка Сальери никогда не дышала воздухом. Для современников – это просто разная музыка, для потомков – это жизнь и ее отсутствие.
Федор быстро соорудил стол на стуле – три тарелки: с сыром-колбасой, овощами-фруктами, и одно пластмассовое лукошко с салатом. Стали есть.