– Говорят, вечером дождь пойдет, – сказал Эдик, когда пауза стала критической.
– Нет-нет. Неправильно. Беседы так не начинают. У меня лучше получится, – ответила Антуаннета и засмеялась. Эдик краем глаза взглянул на нее. Присутствие этой разряженной барышни его крайне раздражало.
– А вы любите смотреть, как горит бумага? – манерно начала разговор Антуаннета. – Бумага горит красиво. Она очень ласкова к огню. Думаешь, что огонь вот-вот сдохнет, а она не отпускает его, тянет на себя, как одеяло, мечтая спрятать все, чем исцарапано ее тело. Мечтая спасти единственное, что ее по-настоящему окрыляет. Это называют влюбленностью.
Ира во все глаза разглядывала журналистку.
– И эта влюбленность освобождает бумагу от пут и необходимости стоять листочками плечом к плечу в одном переплете. Бумага покидает всех и взлетает черной птицей высоко-высоко в небо. Освобождение всегда красивей свободы. Вот что такое настоящая любовь.
Густав тем временем достал из золотого портсигара папиросу и закурил. Через пару затяжек он пустил под потолок жирное кольцо дыма. Эдик и Ира проводили это кольцо взглядом, пока оно не растеклось по потолку. Кошки, которых Ира и Эдик сначала не заметили, оживились и вышли из тени. Одна кошка прыгнула к хозяину на колени, остальные улеглись на диване и стали наблюдать за происходящим.
– В Древнем Египте делали мумии, – продолжила светский разговор Антуаннета. Она была в приподнятом настроении.
– Из чего же их делали? – решила поддержать разговор Ира.
– Их делали из отживших людей. Самое любезное, что может сделать один человек для другого, так это удачное мумифицирование. Если вам интересно могу одолжить рецептик.
– Нам вроде пока не на ком упражняться, – усмехнулась Ира.
– Будет рецептик, найдете и объект. Ваша семейная парочка в этом смысле выглядит очень перспективной.
– Вы промышляете рецептами? – спросила Ира. Ее заинтересовал разговор.
– Я не промышляю рецептами. Я просто веду беседу. Гостям скучно – хозяевам стыдно. Мумифицирование – это сложная процедура. В ней нет прямолинейности. Она больше похожа на горнолыжный слалом. Мумифицирование – это импровизация.
– А разве бывают рецепты импровизаций? – усмехнулась Ира.
– Конечно. Любой рецепт мертв без импровизации. Как бы не было прописано блюдо, импровизация – это то самое, что делает его законченным. Чем больше импровизации, тем дороже повар. Расчет конечно необходим, но расчет не вкусен. Расчет – это изнасилованная интуиция. А насилие никогда не пахнет хорошо.
– Может тогда рецепт и не нужен? – спросила Ира, внимательно выслушав Антуаннету.