— Низменно бьем челом тебе, государю нашему! — говорили они. — Желаем благоденствовать многие века и просим униженно милосердия твоего: повели дать свободный пропуск…
Иоанн почти не взглянул на них и, прервав их просьбу, сказал:
— Вы сами ниже земли поступками своими, лицемерные люди! В глаза признаете меня государем, а заглазно не только не держите имя мое грозно, но еще всячески его поносите. Я переговорю с вами выстрелами…
Он сделал знак рукою, послов схватили и увели, а великий князь поехал обедать к брату своему Борису Васильевичу в Волок со всею свитою и князем Микулинским.
Во время шумной и роскошной трапезы разговор, конечно, вертелся на цели похода — Новгороде.
Московские бояре по очереди выходили, по обычаю того времени, из-за стола на середину обширной гридницы и кричали:
— Пьем за здоровье великого князя, всего двора его, воинства и союзников!
Князь Микулинский закричал:
— Я пью за здоровье будущего победителя новгородцев!
«И тверитян», — подумали многие про себя, осушая большие кубки.
— Будущее таится в руце Божией, — скромно произнес Иоанн, — а лучше выпьем за бывших победителей их, подивимся храбрости доблестных мужей и произнесем им в тайне души вечную память.
Хмель вскипятил кровь молодости и разогрел холод старости — языки развязались, бояре стали разговорчивее, смелее.
— Правду-матку сказать, государь, — воскликнул Ряполовский, — ты победил их пяток лет тому назад. Честь тебе и слава! Но сами они тоже часто натыкались на смерть, купленную ими междоусобною сварою: она на них из-за каждого угла целила стрелы свои и на твое оружие натыкались они, как слепые мухи на свечку. Стало быть, следует пить и за их здоровье: они и сами много помогли победить себя.
— Непременно, — подхватил Сабуров, — дух междоусобий был для них меч обоюдоострый; памятен этот нашим предкам.
— Но вы забыли прибавить к числу собственных их язв острые языки литвин, — сказал Федор Давыдович. — Они, как ножи, втыкались в уши новгородцев и вели их короткою дорогою на погибель.
— Кому здоровье, а им анафема, двоедушникам!..
Клянусь всей роднею моею, покинутой в Москве, не щадить до конца жизни это проклятое племя, если встретятся они с нами в битве за новгородцев, хотя бы они налетели на нас на огненных драконах! — вскричал князь Даниил Холмский.
— В Новгороде, говорят, конский падеж, а так как они не завелись еще воздушными конями, то, наверно, выедут против нас на коровах, — пошутил боярин Ощера.
На шутку его, однако, никто не откликнулся.
— Храбрым воинам здоровье, литвинам анафема! — резюмировал бывший при особе великого князя Назарий.