— Кто идет? — крикнул среди тишины сторожевой рейтар и прицелился в пришельца.
Этот окрик освободил душу Гримма от обуявшего было его панического страха — как все негодяи, он был трусом.
Он быстро вскочил и пустился к незнакомцу. Глаза последнего блестели зеленым огнем среди ночного мрака.
Гримм невольно отступил.
— Кто идет?.. Стой! Ни с места! — раздались крики, и несколько человек с угрожающим видом бросились на пришельца.
— Русский, но не враг ваш! — отвечал незнакомец.
— А! Вот кстати… это соглядатай… Видно, шея у него соскучилась по петле, коли сам сунулся в наши руки, — закричали рейтары.
— Нет, прежде допросим, выпытаем, вымучим у него признание: далеко ли земляки его, сколько их, на кого они думают напасть, — прервал Гримм.
— Ну, говори же все начистоту, русский барон, а то сразу душу вышибем, — продолжал он, схватив незнакомца за грудь и тряся изо всей силы.
— Кто бы вы ни были, дворяне Божьи: благородные рыцари ливонские или верные слуги, выслушайте меня терпеливо. Я сам пришел отдаться вам в руки, что же вы озорничаете?
— Вон еще кто-то скачет? Загородите дорогу, снимите его с лошади копьем. Двое в ряд протянитесь цепью! Сам попадется в силки! Только этот, кажется, не хочет сам отдаться в наши руки, — распорядился Гримм.
Не успел он договорить последних слов, как ловкий всадник успел уже увернуться от брошенного в него метательного копья и так сильно ударил напавшего на него рейтара тупым концом своего копья, что тот упал навзничь и лежал неподвижно, так как железные доспехи мешали ему подняться.
— Стой! Стой! Разве вы не видите, что это наш? — закричал торопливо Гримм на своих, которые, прикрывшись щитами, начали было наступать на отважного всадника.
— Кой черт, наяву или во сне я вижу вас, благородный рыцарь? Поднимите забрало, чтобы я более уверился. По осанке, вооружению и сильной руке я узнал вас: еще одна минута — и не досчитались бы многих из защитников моего господина.
— Не тебе, кривому сычу, с подобными тебе бродягами мочить разбойничьи мечи рыцарской кровью! — сказал гордо всадник, поднимая наличник своего шлема, и луч луны, выглянувший из-за облака, отразился на его блестящих латах и мужественном лице.
Рейтары узнали Бернгарда.
— Не гневайтесь, благородный рыцарь, что кривой сыч узнал прямого, язвительно заметил Гримм.
— Не прогневайся и ты, если кстати будешь немой. Жаль только, что язык твой еще надобен мне. Не видал ли Гритлиха?
— Когда?
— Конечно, не вчера… Тогда еще ты был недалеко от него и твое ядовитое дыхание жгло благородного юношу, но теперь, недавно, не нагоняли ли вы его в окрестностях замка? Смотри, продажная душа, говори прямо. Не сложили ли вы труп его уже в ближайший овраг, или мой меч допросит тебя лучше меня.