— Эммхен, моя милая Эммхен! — воскликнул радостно старик фон Ферзен. — Наконец-то ты навестила отца!
Он открыл ей свои широкие объятия и обнял своими могучими руками ее гибкий стан.
— Здравствуйте, папахен! — нежно сказала Эмма и сделала книксен Доннершварцу, глядевшему на нее плотоядным взглядом и расшаркавшемуся перед ней, неистово гремя шпорами.
— Посмотрите, папахен, — радостно продолжала она, садясь к нему на колени и показывая маленький костяной лук с серебряной стрелой, — это подарил мне мой братец — Гритлих, чтобы стрелять птичек, которые оклевывают мою любимую вишню. Он учил меня, как действовать им, но мне жаль убивать их. Они так мило щебечут и трепещут крылышками и у них такие маленькие носики, что едва ли они могут много склевать… Пусть их тешатся, и им ведь хочется есть, бедняжкам…
— О, моя прелесть, — заметил отец, любуясь дочерью и трепля ее по розовой щечке.
— Да что это, милый папахен, нас совсем забыл молодой Бернгард? Он обещал мне привезти бусы.
Фон Ферзен обернулся к Доннершварцу, с открытым ртом не отрываясь смотревшему на молодую девушку и насупившемуся при имени Бернгарда.
— Ты что замолк? Куда девалась твоя храбрость? Или струсил девочки? Глядит на нее, как собака на дичь?
Старик раскатисто захохотал.
Доннершварц очнулся от немого созерцания.
— А я хочу подарить фрейлейн Эмме ожерелье из львиных зубов — большая редкость в нашей стороне. А стрел таких и луков я не имею. Есть у меня лук…
Он не успел кончить своей речи, как на дворе послышался конский топот.
Фон Ферзен ссадил Эмму с коленей и скорыми шагами подошел к окну.
— Мелькнуло чье-то белое перо, — сказал он. — Но что это значит? Ни трубач, ни кто другой не дает знать о прибывшем. Верно, кто-нибудь из наших.
— Белое перо? Ах, папахен, это мой любимый цвет! Верно, это…
Ее голубые глазки заискрились, как незабудки.
Статный рыцарь, с длинными белыми перьями на шлеме, в щегольском того времени вооружении, быстро вошел в комнату и не дал договорить Эмме свое имя.
Его гладко отполированные латы сверкали под шелковой белой перевязью, охватывающей его стан, лосиные до локтей с раструбами перчатки и коротенький меч в хитрочеканенных и позолоченных ножнах придавали ему вид щеголя.