– Насколько ваши опасения серьезны? И во что, по вашим предположениям, этот бунт может вылиться? – спросил Ольбрихт.
– Вначале мы думали, что недовольные попытаются уйти из здания. А если, выполняя ваш приказ, часовые не захотят выпускать их, то прорвутся силой.
– Я и сейчас предполагаю, что они будут действовать только таким образом.
– Но они понимают, что в их интересах оставаться здесь до конца, – возразил полковник Бернадис. – Каждый сбежавший отсюда будет найден дома и предстанет перед гестапо как предатель. Следовательно, нужно оставаться до конца. И не просто оставаться, а предоставить гестапо подтверждение своей непричастности. А еще лучше – преданности.
Ольбрихт молча взглянул на Геппнера и Бека. Несостоявшийся президент почему-то так же молча повернулся и вышел. Скорее всего, у него просто-напросто не выдержали нервы.
– Все это мы уже слышали, господа офицеры, – недовольно проворчал Ольбрихт. – Что конкретно вы предлагаете?
– Следует собрать хотя бы какую-то часть верных нам офицеров; объяснить им ситуацию, проинструктировать, как вести себя, а главное, сформировать боевые группы для отражения нападения, – как можно вежливее изложил их общий план действий фон Шверин.
– Я уже думал об этом, – согласился Ольбрихт. – Полковник фон Шверин, позаботьтесь о том, чтобы офицеры были собраны у меня. Сейчас же.
Народу собралось больше, чем генерал мог ожидать. Офицеры, машинистки, фельдфебели из вспомогательных служб… В кабинет и в приемную их набилось столько, что Ольбрихт вскоре оказался перед толпой – возбужденной, настроенной на мрачную воинственность, которая еще неизвестно в какое русло может быть направлена. Основательно растерявшись, начальник штаба вдруг почувствовал себя чиновником, которого власти направили усмирять взбунтовавшуюся чернь.
– Господа, вы знаете, что ситуация резко осложнилась, – начал он свою речь, стоя за столом и положив одну руку на телефонный аппарат, другую – на толстую, забитую всяческими донесениями и копиями приказов папку. Поскольку она была наполнена в течение дня, то уже одно это свидетельствовало о титанических штабистских усилиях руководства заговорщиков. В любом случае он предстал перед собравшимися в позе императора, одной рукой опирающегося на новоявленный скипетр[20], другой – на некое подобие свода законов. – У вас пока нет точных сведений, но существует реальная угроза того, что в ближайшие часы на ваше здание может быть совершено нападение.
– А кто должен напасть? – вырвалось у кого-то из офицеров.
– Это нам пока что неизвестно. – Ораторское искусство генералу Ольбрихту всегда давалось с трудом. Вот и сейчас он не призывал, а бубнил что-то едва слышимое себе под нос. Вместо того, чтобы обращаться так, словно к полковому каре. – Да это, собственно, и не имеет особого значения. Мы уже направили в верные нам части и училища приказы об откомандировании сюда боевых групп, в том числе и танковую роту. Но все они по разным причинам задерживаются.