– Первых лиц в государстве следует, очевидно, назначать из самых древних, чтобы их хватило на три-четыре года, – поделился он как-то своими философскими воззрениями с полковником фон Шверином. – Кардиналы давно усекли эту идею и неплохо эксплуатируют ее, решая вопрос о выборе папы римского. Самого старого и почтенного, чтобы недолго задерживался. Повластвовал – уступи другому.
– Опасаешься, что у тебя слишком мало времени, чтобы дождаться своей очереди? – заметил тогда полковник.
– А я и не скрываю, что имею право претендовать на нечто большее, нежели погоны штабного подполковника.
– Например, погоны фронтового полковника. Может, замолвить о тебе словечко перед командующим?
Этот негодяй полковник фон Шверин знал, что добывать генеральские погоны на Восточном фронте Герберу не хотелось. У него были иные планы. Гербер почему-то верил, что его час еще пробьет. Ведь пробил же он когда-то для самого фюрера.
Все открылось, когда Ольбрихт и Геппнер собрали офицеров в кабинете заместителя командующего и попытались их вдохновить. Это произошло сразу же после того, как по берлинскому радио прозвучало официальное сообщение о покушении. Конечно, Ольбрихт не признался тогда, что центр путча находится здесь, на Бендлерштрассе. Однако не понять этого мог только тот, кто принципиально не хотел понимать, подстраховываясь на случай провала.
Какое-то время Гербер выжидал и присматривался, оценивая обстановку. Он видел, как в здании штаба появился командующий округом Берлин – Бранденбург генерал фон Кортцфлейш; и с ухмылкой наблюдал, как после отказа выполнять распоряжения путчистов этого генерала по приказу Ольбрихта обезоружили и арестовали.
Стал он свидетелем и того, как бесславно завершился «парадный выезд» фельдмаршала Витцлебена. И вообще после появления в штабе штандартенфюрера из гестапо, который прибыл специально для того, чтобы выяснить обстоятельства бегства из «Вольфшанце» полковника Штауффенберга, этого Африканского Циклопа, как нарекла его одна из штабных машинисток, Герберу уже не составляло особого труда догадаться, что именно он и был камикадзе из стана путчистов. То ли сам подложил взрывчатку, то ли активно способствовал этому.
Появляясь у стола то одной, то другой машинистки, Гербер выдавал себя за офицера, осведомляющегося по поводу готовности бумаг, и, как бы между прочим, пробегал глазами тексты приказов. Потом около часа он прослонялся в центре связи, беседуя с телефонистами, телетайпистами и прочим людом.
Как только стало ясно, что гестапо уже интересуется обитателями Бендлерштрассе, он попробовал улизнуть из здания, но старший усиленного поста у входной двери потребовал пропуск, подписанный генералом Ольбрихтом или полковником Штауффенбергом, и никаких объяснений не принимал. Подполковник попытался было сунуться с просьбой о пропуске к Африканскому Циклопу, но полковник так зло сверкнул своим кровянистым глазом, что Гербер побоялся, как бы в горячке он не схватился за пистолет.