Услышав это, Фромм буквально захлебнулся негодованием.
– Чего я хочу?! От вас?! Я желаю вздернуть вас. Как главного заговорщика – да, нет? Вы намерены стреляться, господин Бек?
– Это трудно, генерал Фромм, – вновь едва слышно молвил тот.
– Тогда нужно было присоединиться к тем, которым уже легко. Там, во дворе. Насколько мне помнится, вы сами попросили разрешения на выстрел чести – да, нет?!
– Я действительно попросил об этом, – обессиленно соглашается бывший начальник генштаба сухопутных войск вермахта. – Вы правы.
– В таком случае извольте держать свое слово, – резко требует Фромм, прохаживаясь за спиной у Бека. – Или, может быть, вам доставить сюда священника – да, нет? – в издевательском тоне интересуется он. – В мундире офицера гестапо. Для последней исповеди. Что вы смотрите на меня. Я не желаю стрелять в вас!
– Дайте мне пистолет.
Фромм останавливается и недоверчиво смотрит на Бека: насколько серьезна его просьба.
– Дайте пистолет… Кто-нибудь, – протягивает Бек руку, обращаясь ко всем присутствующим.
– По-моему, вам следует помочь – да, нет?
– Спасибо, генерал. Я сам. Выстрел чести – есть выстрел чести. Когда генералу предоставляют такое право – им следует воспользоваться. Знаете, вся традиция германского офицерства свидетельствует о том, что…
– О традициях германского офицерства – я так полагаю – нам с вами все давно известно, – прерывает его Фромм. – Стоит ли предаваться сейчас воспоминаниям о доблестях наших предков и непоколебимости прусских гвардейцев?! Тем более, что сами мы мало соответствуем их идеалу. Все мы, в наше время…
– Будь проклято это «наше время», – со стоном качает головой Бек.
– Подполковник Гербер, пистолет генерал-полковнику Беку, – командует Фромм.
Гербер проверяет пистолет, вкладывает его в руку генерала и предусмотрительно отходит в сторону. Бек пытается обвести присутствующих прощальным взглядом, но в ожидании выстрела все отводят взгляды или отворачиваются.
Наконец выстрел гремит. Генерал вскрикивает и, выпустив пистолет, хватается за голову. Он вновь ранен. К тому же – легко. Обливаясь кровью, Бек опускается в кресло и на какое-то время теряет сознание.
Генерал Фромм придирчиво осматривает его рану, изрыгает ругательства и презрительно заключает:
– Вот чего стоят все наши рассуждения о рыцарских доблестях предков-германцев! Застрелиться не умеем. Пулю в висок послать не способны. Обер-лейтенант Брунхайд, займитесь этим человеком. Выведите его и помогите… Словом, сделайте, что-нибудь…
– Есть… – щелкает каблуками Брунхайд. – Унтер-офицер Герлиц!