– Пожалуй, да.
– Нет, вы должны сами увидеть все это, – настаивал Гитлер, словно дуче пытался возражать. – Они хотели убить меня. Для этого заговорщики использовали самую мощную взрывчатку, которая только существует. Все здание превратилось в руины. Земля под ним разверзлась. Пламя ушло под небеса. Но я уцелел. Кто не верит в чудо, может убедиться. Поэтому-то считаю, что вы должны видеть это собственными глазами. Да, господин Муссолини, – потряс он поднятыми вверх руками, – назло всем, я уцелел!
Растеряв свою покровительственную воинственность, дуче поежился и, выходя из штаб-квартиры, постарался первым пропустить Гитлера. Ему неприятно было ощущать его за собой, словно фюрер мог выстрелить ему в спину. И вообще Муссолини чувствовал себя в эти минуты так, будто сам оказался причастен к покушению.
Руины все еще были оцеплены редкой цепью эсэсовцев, которые держались так, словно ожидали, что из них вот-вот появится террорист. Два десятка солдат из батальона обслуживания лениво растаскивали бревна и доски. Заметив высоких гостей, они оставили свое нудное занятие и скрылись за ближайшими постройками. Вслед за ними как-то незаметно разбрелись и эсэсовцы.
Муссолини вдруг показалось, что и солдаты из батальона обслуживания, и эсэсовцы чувствовали себя обманутыми; взрыв мощный, а толку никакого. Люди войны, они приучены были оценивать любое происшествие по количеству жертв. И порождать руины, а не облагораживать их своим трудом.
Несколько минут Гитлер и дуче, в сопровождении двух телохранителей, молча обходили и осматривали место покушения.
– Трудно поверить, что под этими руинами сумел уцелеть хотя бы один человек. Просто невероятно, – вполголоса проговорил Муссолини. – Просто невероятно, – повторил он. – Кто поверит, что все это – воля слепого случая? Что здесь обошлось без перста Всевышнего.
Его слова вырвали фюрера из летаргического состояния. Он вдруг встрепенулся, поднял слегка подрагивающую голову и взглянул на своего старого друга почти с благодарностью.
– Именно об этом я тоже думал, Бенито. Я готов пропустить мимо руин тысячи священников и закоренелых безбожников. Пусть хоть один из них решится объяснить мое спасение какими-то техническими несовершенствами бомбы или странным стечением земных обстоятельств.
– Не решится, – повертел набыченной шеей Бенито.
– Когда я вновь восстанавливаю в памяти все, что произошло, – как бы непроизвольно взял фюрер под руку Муссолини, чтобы, опираясь на нее, провести его дальше и завершить обход, – поневоле вспоминаю, что ведь все это происходит уже не впервые. Никто лучше меня не знает, что такое случается не впервые, – когда, хранимый Высшими Силами, я избегаю гибели самым невероятным, самым чудесным образом.