– Мой вам приказ, Штюльпнагель, а если хотите, то и совет: остановите весь этот «ход ряженых» и аккуратно заметите за собой следы. Сейчас подобный исход еще возможен. Через час будет поздно, позор без всякого приличия.
Штюльпнагель удрученно помолчал, затем довольно резко поинтересовался:
– А что, собственно, произошло? После прошлой нашей беседы тоже ведь истекло не более часа.
– Ровно сорок пять минут. Время я, как всегда, контролирую.
– Так что же у вас там, в штабе Западного фронта, произошло за эти сорок пять минут? – еще более решительно наступал на командующего фон Штюльпнагель.
– У меня в штабе – ничего. Произошло в Берлине.
– Мне давно известно о том, что там происходит. Мы это уже обсуждали.
– Нам обоим известна была общая картина, – каждый из них старался кое-что недоговаривать, чтобы хоть как-то завуалировать суть разговора. Однако удавалось это с трудом да и делалось крайне небрежно. – Но в этом деле важны нюансы, генерал Штюльпнагель, нюансы.
«Черт бы тебя побрал с твоими «нюансами», – воспользовался небольшой паузой «командующий Францией», как называли Штюльпнагеля его же штабисты. – С Рундштедтом[15] все было иначе. У Рундштедта «да» всегда оставалось «да». Если только он не сказал «нет». Но тогда это «нет» – действительно «нет».
– Только что я связался с Кейтелем, – продолжал фон Клюге. – Он подтвердил, что покушение в самом деле состоялось, но фюрер жив и уже через два часа принимал у себя в гостях Бенито Муссолини.
– Муссолини?! – почти воскликнул Штюльпнагель и сам удивился, почему вдруг этот обычный «дворцовый» факт вызвал у него такую реакцию.
– А что в этом невероятного? – с холодной подозрительностью спросил фон Клюге. – Да, фюрер принял Муссолини, который, кстати, до сих пор находится у него в ставке. Почему вы молчите, генерал Штюльпнагель?
– Фон Штюльпнагель.
– Что? – запнулся на полуслове фон Клюге. – Ах да, мы решили перейти на официальный тон.
– Я жду, когда вы произнесете то, ради чего потревожили меня, мешая наслаждаться британской прохладой.
– Наслаждайтесь, наслаждайтесь, своей «британской, прохладой»… – зловеще проговорил фельдмаршал, сочтя поведение генерала крайне вызывающим. – Но можете считать, что мой окончательный ответ вам известен. При сложившихся в Берлине обстоятельствах рассчитывать на мою помощь не советую. Мало того, приказываю все имеющиеся в наличии вооруженные силы направить на сдерживание наступления англо-американских войск. «Бри-тан-ская прохлада…» – саркастически прорычал он.
Положив трубку, фон Штюльпнагель еще с минуту смотрел на нее, понимая, что с окончательным отказом фельдмаршала от участия в операции «Валькирия» ситуация резко изменилась не только в Берлине, но и здесь, во Франции. Он был потрясен циничными торгами командующего западной группировкой войск.