Лишь под вечер адская жара, осаждавшая с самого утра растерзанную слухами, налетами вражеской авиации и неуверенностью столицу Германии, наконец отступила, и в открытые форточки здания командования армией резерва сухопутных войск потянуло спасительной прохладой. Но теперь ей уже никто не радовался. Так или иначе все равно все задыхались. Каждый, кто появлялся в кабинете Ольбрихта, Фромма или фон Квиринхейма, обливался очевидным и скрытым потом в предчувствии страшной развязки.
Эхо предчувствия становилось настолько тягостным, что у некоторых попросту сдавали нервы. Как обреченный, лежа под занесенной секирой палача, с ужасом молит Господа: «Поскорей бы уже», так и они жаждали хоть какой-то развязки, какой-то определенности.
– А по-моему, они там, в гестапо и «Вольфшанце», до сих пор так и не поняли, что штаб сопротивления находится не в ставке главного командования сухопутных войск в Цоссене, не в штабе командующего Берлинским округом и не в гарнизонной комендатуре, а здесь, – вновь вернулся к мучившей его неизвестности генерал Ольбрихт. – Иначе трудно объяснить то странное бездействие, которое сковывает гестапо, СД и части «Гроссдойчланд».
– Может, они тоже выжидают: а вдруг верх возьмем мы, – с горькой иронией предположил Геппнер. Раздосадованный тем, что в качестве командующего армией резерва его так никто и не признал, он демонстративно и окончательно оставил кабинет Фромма, уступив его Штауффенбергу и ютился сейчас в одной комнате с полковником Квиринхеймом, но все чаще заглядывая сюда, к Ольбрихту.
– Не думаю, чтобы нашелся сумасшедший, который бы ставил на нас в эти минуты, – взглянул на часы генерал Бек. – Те же, кто поставил раньше, уже поняли, что проиграли. Обычная рулетка.
– Господин генерал, господа, – неожиданно появляется полковник фон Шверин. – Прибыл Мюллер.
– Что?! – вытягивается лицо Ольбрихта, стоящего вполоборота к висевшей на стене огромной карте, которую, скорее но привычке, чем из надобности, внимательно рассматривал. – Мюллер? Один, с солдатами? Кто его впустил сюда?
– Где он? – почти шепотом спросил Бек.
– Простите, я имел в виду не шефа гестапо, а полковника Мюллера, – под грохот сапог уже появившегося у него за спиной полковника извинился граф фон Шверин.
Генералы переглянулись и облегченно вздохнули. Самое время было отшутиться, но ни одному из них это даже не пришло в голову. Все чувствовали себя крайне неловко, поскольку ясно было, что струсили.