Вот почему поведение генерала Феро произвело целую сенсацию среди отставных военных, когда в один жаркий, душный день в маленьком кафе, сплошь засиженном мухами, этот бедный генерал вдруг разразился громовыми проклятиями.
Он сидел спокойно на своем привилегированном месте, в углу, и просматривал парижские газеты, проявляя к этому столько же интереса, сколько приговоренный к смерти человек накануне казни, — к хронике происшествий. Воинственные, загорелые лица, среди которых у одного недоставало глаза, у другого — кончика носа, отмороженного в России, с любопытством склонились к нему.
— Что случилось, генерал?
Генерал Феро сидел выпрямившись, держа сложенную вдвое газету в вытянутой руке, чтобы легче было разобрать мелкий шрифт. Он перечел еще раз про себя сжатое сообщение, которое, если можно так выразиться, воскресило его из мертвых:
«Нам сообщают, что генерал д'Юбер, который в настоящее время находится в отпуску по болезни на юге, назначается командиром 5-й кавалерийской бригады…»
Газета выпала у него из рук. «Назначается командиром…» И вдруг он изо всех сил хлопнул себя по лбу.
— А ведь я совсем забыл о нем! — пробормотал он, потрясенный.
Один из ветеранов крикнул ему во всю глотку с другого конца кафе:
— Еще какая-нибудь новая пакость правительства, генерал?
— Пакостям этих мерзавцев нет конца! — рявкнул генерал Феро. — Одной больше, одной меньше… — Он понизил голос. — Но я надеюсь положить конец одной из них… — Он обвел взглядом окружавшие его физиономии. — Есть у них там один напомаженный, расфранченный штабной офицерик, любимчик некоторых маршалов, которые продали отца своего за пригоршню английского золота. Теперь он узнает, что я еще жив, — заявил он наставительным тоном. — Впрочем, это частное дело, старое дело чести. Эх, наша честь теперь ничего не значит! Вот нас всех согнали сюда, поставили клеймо и держат, как табун отслуживших полковых лошадей, которым место только на живодерне. Но это будет все равно, что отомстить за императора… Господа, я вынужден буду обратиться к услугам двоих из вас.
Все бросились к нему. Генерал Феро, горячо тронутый этим изъявлением чувств, с нескрываемым волнением обратился к одноглазому ветерану-кирасиру и к офицеру кавалерийского полка, потерявшему кончик своего носа в России. Перед остальными он извинился:
— Это, видите ли, кавалерийское дело, господа. Ему ответили возгласами:
— Превосходно, генерал… Совершенно правильно… Ну конечно, черт возьми, мы же знаем!..
Все были удовлетворены. Тройка покинула кафе, сопровождаемая криками: