— Что это такое? — воскликнула миссис Треверс.
— Белараб вернулся, — объяснил Иоргенсон.
Последняя струйка дыма исчезла, и Иоргенсон встал. Он теперь потерял всякий интерес к часам и, небрежно сунув их в карман вместе с клочком бумаги и обломком карандаша, возвратился к своей отрешенности от мира. Тем не менее он подошел к борту и соблаговолил бросить взгляд на укрепление Белараба.
— Да, он вернулся, — повторил тихо Иоргенсон.
— Но что теперь будет? Что делать? — воскликнула миссис Треверс.
— Я-то знаю, что делать, — проворчал он, как бы рассуждая с самим собой.
— Вы очень счастливы, — с горечью произнесла миссис Треверс.
Ей казалось, что она брошена всеми. Противоположный берег лагуны опять стал походить на разрисованный занавес, который никогда не подымается и никогда не раскроет правды, скрытой за его ослепительной и бездушной роскошью. Ей представилось, что она навеки распростилась со всеми ими: с д'Алькасером, с мужем, с Лингардом. Все они ушли за занавес и исчезли навсегда. Из всех белых людей остался один только Иоргенсон, столь основательно покончивший с жизнью, что одно его присутствие отнимало у бытия всю напряженность, всю загадочность, не оставляя ничего, кроме ужасной, отвратительной бессмысленности. Миссис Треверс не могла больше выносить. Едва подавляя возмущение, она вскричала:
— Вы замечаете, капитан Иоргенсон, что я жива?
Он повернул к ней глаза, холодные, стеклянные, жуткие. Она чуть не ушла; но в них вдруг засветилась искра минутного оживления.
— Я хочу поехать к ним. Я хочу на берег, — твердо сказала ' она. — Туда! — Ее обнаженная рука указала на лагуну. Оживившийся взгляд Иоргенсона скользнул по белой коже ее пальцев и потерялся в пространстве.
— Нет лодки, — пробормотал Иоргенсон.
— Должен быть челнок. Я знаю, что у вас есть челнок. Он мне нужен!
Она сделала шаг вперед, требующая, приказывающая, стараясь сосредоточить в своем взгляде всю силу воли, сознание своего права располагать собою и требование, чтобы ей повиновались до последнего мига ее жизни. Все было напрасно. Иоргенсон не двинул ни одним мускулом.
— Кто из них двух вам нужен? — спросил он наконец глухим, ничего не выражающим голосом.
Миссис Треверс продолжала в упор смотреть на него.
Она раздельно проговорила:
— Вы, должно быть, уже не раз задавали себе этот вопрос?
— Нет, я задаю его вам сейчас.
Прямой и скучающий взгляд миссис Треверс ничего не прочел в его лице.
— Что вам там делать? — прибавил Иоргенсон так безжалостно, убедительно и искренне, как будто он был воплощением того внутреннего голоса, который иногда говорит во всех нас, который так же оскорбителен и на который так же трудно ответить.