На деле, однако, оказалось, что миссис Треверс не желает иметь с ним никакого дела. Она не хотела даже его слушать. Она — вернее, только голос, заключенный в темной рубке — желала, чтобы он ушел и не тревожил ее.
Но тень Иоргенсона было не так-то легко заклясть. Он тоже был только голосом во внешней тьме, неумолимым, настаивавшим, чтобы она вышла на палубу и выслушала его. Наконец он нашел нужные слова:
— Я хочу вам сказать относительно Тома. Вы желаете ему добра, не так ли?
Этот довод возымел действие; миссис Треверс, выйдя на палубу и склонив голову, стала терпеливо слушать бормотание белого призрака.
— Мне кажется, капитан Иоргенсон, — сказала она, когда он кончил, — что вы просто забавляетесь. После вашего поведения сегодня утром мне нечего с вами говорить.
— У меня готов для вас челнок, — проворчал Иоргенсон.
— У вас какая-то задняя мысль, — недовольно проговорила миссис Треверс, — но, может быть, вы мне ее сообщите? Что вы имеете в виду?
— Интересы Тома.
— Вы действительно его друг?
— Он привез меня сюда. Вы это знаете. Он вам все рассказал.
— Да. Но я сомневаюсь, можете ли вы быть кому-нибудь другом.
— Сомневаетесь! — повторил Иоргенсон, очень спокойно и мрачно. — Если я ему не друг, то хотел бы я знать, какие у него еще друзья.
Миссис Треверс быстро спросила:
— Но что вы говорите про кольцо? Что это за кольцо?
— Это собственность Тома. Оно у него давно.
— И он дал его вам? Он им дорожит?
— Не знаю. Это просто вещь.
— Но оно что-нибудь означает для вас и для него. Так ведь?
— Да. Означает. Он знает, что оно означает.
— Что оно означает?
— Я ему в достаточной степени друг, чтобы придерживать язык.
— Что! Со мной!
— А кто вы такая? — неожиданно заметил Иоргенсон. — Он и так вам слишком много наговорил.
— Может бьггь, да, — прошептала миссис Треверс, как будто про себя. — И вы хотите, чтобы я отнесла кольцо ему? — спросила она уже громче.
— Да. Немедленно. Для его блага.
— Вы уверены, что это для его блага? Почему же вы сами не можете…
Она остановилась. Этот человек был безнадежен. Он ей ничего не скажет, заставить его она не могла. Он был неуязвим, неумолим… Он был мертв.
— …Только передайте ему кольцо, больше ничего, — бормотал Иоргенсон, точно загипнотизированный одной идеей. — Суньте ему в руку. Он поймет.
— Но что это? Совет, предостережение, сигнал к действию?
— Все что угодно, — хмуро, но как будто более мягким голосом сказал Иоргенсон. — Это для его блага.
— О, если бы я только могла верить этому человеку! — почти вслух размышляла миссис Треверс.
Легкий шум, послышавшийся в горле Иоргенсона, может быть, выражал сочувствие. Но Иоргенсон ничего не сказал.