Мы сомневаемся, чтобы он видел в этом какие-либо перспективы личной наживы. Казалось, что ему главным образом ныло дорого то, что он сам называл «шагом вперед» в общей организации вселенной. Больше ста человек на островах слышало, как он исповедовал свою веру в «большой шаг вперед для тих мест». Убежденный жест руки, которым он сопровождал свои слова, словно подталкивал тропическую зону вперед. В соединении с полнейшей учтивостью его манер жест этот был убедителен или, по меньшей мере, заставлял собеседника умолкнуть на некоторое время. Никто не решался спорить с Гейстом, когда он говорил таким тоном. Его убеждение не могло никому повредить. В том, чтобы кто бы то ни было отнесся серьезно к его мечте о тропическом угле, не было ни малейшей опасности. А в таком случае к чему было оскорблять его чувства? Так рассуждали в конторах некоторых солидных фирм, куда он был допущен, благодаря привезенным им с запада рекомендательным письмам, сопровождавшимся скромными аккредитивами, за несколько лет до того, как эти угольные месторождения начали украшать собою его учтивые и шутливые речи. Сначала его понимали с некоторым трудом. Он не был путешественником. Путешественник приезжает и уезжает, отбывает к какой-либо цели. Гейст не уезжал. Однажды я встретил человека — директора отделения Общества Восточных Банков в Малакке, при котором Гейст воскликнул без явной связи с чем бы то ни было (дело происходило в биллиардной клуба):
— Я околдован этими островами.
Он сказал это так, что называется, «ни к селу, ни к городу», натирая мелом свой кий. И, быть может, тут действительно были какие-то чары. Существуют самые разнообразные и очень многочисленные виды колдовства, о которых наши вульгарные магики не знают и не мечтают.
Поскольку это касается Гейста, можно было бы назвать заколдованным круг с радиусом приблизительно миль в восемьсот и с центром, расположенным в средней части Борнео. Круг этот соприкасался с Манилой — и Гейста там видели. Он соприкасался с Сайгоном, и там его также встретили однажды. Может быть, следовало бы предположить с его стороны попытки выйти из заколдованного круга. В таком случае они потерпели неудачу. Колдовство это, должно быть, было из тех, с которыми бороться невозможно. Директор — человек, слышавший восклицание Гейста, был так поражен горячностью, восторженностью или, может быть, нелепостью этих слов, что говаривал потом многим:
— Странный субъект этот швед!
Это было его единственное замечание, но отсюда произошло прозвище «Околдованный Гейст», которым некоторые награждали нашего приятеля.