— Не помыслю, что такое! — жаловалась она Зинаиде. — Быдто все дружно было, этак, по хорошему сговору, а теперь на неладное вышло...
— По сговору, дружно! — раздраженно усмехалась Зинаида и отвечала матери чьими-то словами: — Прошлепали посевной план! До позору дошли!
— Семян, сказывают, нехватило...
— Если бы об коммуне думали, так хватило бы!
— Вот взять хотя бы скот наш, коровок, — ухватилась Марья за свое. — Обихаживаем мы его, холим, он и растет и пышнеет. Лучше некоторые скотинки стали, чем прежде у хозяев своих. А все почему?.. — Марья задумалась. Сложила руки на груди и ушла на короткое мгновенье в свои какие-то легкие думы.
— Все оттого, — пояснила она, прервав молчание и заставив Зинаиду удивленно насторожиться. — Оттого все, говорю, что с веселой и легкой душой мы там коло скотины ходим. Может, когда и штыримся да спорим, может, и неровно работаем в чем, а хорошо работаем. Нечего греха таить, без хвастовства и похвальбы скажу...
— Другие тоже не худо работают! — задорно поперечила матери Зинаида. — Думаешь, только у нас на скотном?..
— Я и не говорю, что только мы одни... Ведь, Зина, к тому пришлось, что оплошали с посевом. Недоглядели. А, значит, душой к работе некоторые приверженность не имеют... Только и всего.
Зинаида не стала продолжать разговора, словно пропустила слова матери мимо ушей.
Но они ей запали в душу, и она пересказала их Николаю Петровичу, с которым теперь уже не стеснялась оставаться вместе и подолгу беседовать.
Тракторист, ласково поглядывая на девушку, переспросил ее:
— С душой, говорит, к работе? А без души плохо?
— Она так понимает, — оправдывая мать, сказала Зинаида. — У ней понятие прежнее...
— Не плохо понимает! — успокоил Николай Петрович. — Действительно, у кого душа на работе горит, то-есть, значит, сознательность, так тот свои поступки выполняет очень прекрасно... Тут у многих в коммуне нехватает этого. Если бы все, как мать твоя, судили и поступали, здорово вверх пошла бы коммуна!
Зинаиде было приятно выслушать похвалу матери. Обласкав Николая Петровича ясным взглядом потеплевших глаз, она призналась:
— Мамка у нас хорошая. Вот бы отец не ушел, он тоже показал бы себя на работе. Он умный и всякую работу хорошо понимает.
— Власа Егорыча я раскусил. Если бы не его гордость, был бы он лучшим общественным человеком.
— Гордый, верно... — вздохнула Зинаида.
— Ну, я так рассуждаю: обломается он в городе. Не таких там в настоящий вид обращали!
— Хорошо бы, если бы так!
— Обломается! — повторил Николай Петрович.
Его уверенность была приятна Зинаиде. Доверчиво придвинувшись к нему, девушка легко вздохнула.