— Давай резолюцию!
Председатель стучал карандашом по столу. Председатель надсажался:
— К порядку. Товарищи, не шумите! Сполняйте порядок!..
Порядок установился только тогда, когда Абрамович снова взял слово и огласил заготовленную им резолюцию.
После собрания Влас столкнулся у выхода с Суслопаровым. Тот взглянул на него, вспомнил что-то и остановился.
— Ага, Медведев! Ты давеча допытывался у меня, откуда это нечистое дело сделалось. Слыхал речи?
— Слыхал.
— Понятно тебе теперь?
— Мало-мало... Но по-совести если сказать, не совсем...
— Ишь какой ты камень! — покачал головою Суслопаров. — Ну, надо будет, коли так, в тебе полное понятие произвести!
5.
Через несколько дней Савельич, проходя мимо Власа, устало и огорченно сказал:
— Паренек-то, Савостьянов-то, помер вчерась!
— Ах, беда! — пожалел Влас. — Ни за что, ни про что ханул человек!
Савельич ничего больше не сказал и прошел дальше. Влас поглядел ему вслед и вздохнул.
Был день отдыха. Власу некуда было себя девать. Он слонялся по бараку и тосковал. Вчера была получка, в кармане лежали деньги. Мгновеньями Власа одолевало желание сходить куда-нибудь в укромное место и залить свое одиночество, свою тоску парой пива или полулитровкой. Но он гнал от себя это искушенье.
Послонявшись так бесцельно некоторое время, он, наконец, надумал сходить на базар.
Весенний день сиял солнечно. Камни мостовой обогревались. В широких улицах бежали и шумели толпы. Громоздко катили грузовики, мягко и неслышно проносились легковые машины. Стекла магазинных витрин сверкали ярко. Голоса и звуки отдавались в прозрачном воздухе гулко и упруго. На перекрестках мальчишки, чистильщики обуви, постукивали щетками и задорно зазывали:
— Почистить! Недорого!... Гривенничек!
Влас шел шумными весенними улицами и глазел по сторонам. Люди проходили мимо него озабоченные, торопливо. У каждого было свое дело, каждый, видимо, знал свое место, свою заботу, свою радость. Влас был одинок здесь, ни одной души знакомой не было у него во всем городе. Ни один из этих прохожих не мог окликнуть его, остановиться и дружески поговорить с ним. Влас вспомнил свою деревню, и грусть сильнее сжала его сердце.
За шумными, оживленными улицами Влас нашел, наконец, базарную площадь.
Базар раскинулся широко и пестро. Длинные деревянные помосты, на которых расположились торговки со своими товарами, были густо запружены беспокойной и шумной толпою. Возле торговых рядов с заколоченными лавками стояли крестьянские возы. И вокруг этих возов толпа была еще гуще, еще шумливей и беспокойней. Протиснувшись к возам, Влас с наслаждением вдохнул в себя крепкие знакомые деревенские запахи: немного затхлый дух прошлогоднего сена, дегтя и кожи...