Тайна Сорни-най (Шесталов) - страница 246

Росомаха исчезла в чаще леса.

Только Сергей вернулся из тайги, — не успел даже сбросить экспедиционное обмундирование, — как на пороге появился Ильля-Аки.

— А, вернулся, странник! Сколько вод, земель померил? — заговорил он словами традиционного мансийского обращения к приезжему. Старик тряс его руку, похлопывал по плечу, задавал какие-то пустячные вопросы, на которые Сергей отвечал односложно, нехотя. По его возбужденному взгляду Сергей почувствовал, что он не только с этими словами пришел. И правда. Вдруг Ильля-Аки будто подменили. Он заговорил таинственно и многозначительно:

— Слышишь, внучек, сказка-то сбылась. Не зря я сказывал… Напрасно экспедиция здесь Сорни-най ищет. — Старик хитровато подмигнул. Потом продолжал: — В Березове она! Там когда-то было наше самое священное урочище. Возле трех колдовских лиственниц, выросших из единого корня, стояла кумирня. В собольем и куньем убранстве богиней золотой восседала золотая Сорни-най.

А недалеко от нее в другом капище сидел Айас-Торум. Тоже большой, тоже великий бог. Ночами на поляне горели костры. Бубен гудел. Шаман говорил… Люди слушали. Если кто-то с кем-то ссорился — здесь мирился. Вожди родов с берегов далеких рек приносили клятвы в подтверждение мира, заключенного после многолетней кровавой вражды. Желающие могли приобрести тут амулеты, приносящие удачу в любви и охоте. С великих и малых рек, со всех концов света шли сюда люди с молитвами. Большим духом был Айас-Торум. Великой слыла Сорни-най. О мудрости и силе ее до сих пор по тайге легенды кочуют.

Потом, не торопясь, Ильля-Аки достал из кармана трубку удивительно уродливой формы. Из кисета, расшитого обычным мансийским орнаментом, наложил махорки. Затем с такой же неторопливостью продолжал свой рассказ:

— Пришел на Север поп, разорил кумирни. И на том месте поставил свой небесный дом — церковь. Но таежные боги не дались в руки несшим железный крест. Они исчезли. Ушли в землю. Айас-Торум превратился в махар. По-русски это мамонт. Счастливые люди и теперь иногда находят, его кости на берегу реки. Да и он сам нередко шумит в заводи, роет крутояр. Только никогда мамонт еще не ревел, не плевался горячей водой с песком, не дышал «мертвым духом»…

Сергей понял, что старик говорил о лиственничном мысе, что на одном из холмов Березова. Каждой весной лиственницы, как прежде, покрываются нежно-зелеными иглами. Эти или другие деревья были здесь в те далекие времена — неизвестно. Но доля истины была в словах старика.

Сергей сам был свидетелем одного события. Как-то во время весеннего разлива река размыла склон холма и одна гигантская лиственница наклонилась. Один березовский житель решил распилить дерево. Звенели, тупились пилы, вгрызаясь в твердую, как сталь, древесину.