– Ну и пусть руководит, а нам-то что? – не сразу осознал я.
– А то, Никитушка, что он себе в помощнички дьяка Филимона взял, и они на пару за одну ноченьку весь город в подозреваемые поставили!
Вот тут и у меня не сразу нашлись слова… Круто! Действительно круто… О таких прецедентах мировая криминалистика еще не слышала. Были случаи, хватали кого попало из подозрительных, но чтобы весь город…
– Нынче на заре, едва петухи пропели, как по всему Лукошкину стрельцы царские разъезжать стали да в окна орать: кто сей же час чертежей государевых не возвернет, того в темницу с пытками, на правеж!
– Не понял… – сбился я. – Это в смысле, кто вернет – тот молодец, а кто нет – того на дыбу?
– Именно так! – грохнула кулачком по столу бабка. – Может, они чего другое в виду имели, а только народ их по-своему понял. Как было сказано, так будет сделано! От всех улиц, кварталов да артелей избранные люди в отделение пришли. Помощи и защиты просют. А дьяк Филимон теперь по городу разъезжает да стращает всех, дескать, теперь я – милиция, мой суд да дело!
– И эту беззаконную бредятину Горох называет «параллельным боярским расследованием»?! Митька, лошадей еще не расседлали? Я еду к царю!
– И я с тобой, касатик. – Яга побежала в свою комнатку за душегрейкой. – Только нам поспешать надо: Пашка да Филимон народу срок до полудни дали…
Я мало спал, очень устал за прошлую ночь и, поверьте, заниматься еще и боярскими диверсиями ни малейшего желания не было. Пусть творят, что хотят, у них есть на это высочайшее монаршее соизволение. С другой стороны, иначе как провокацией такие действия никак не назовешь… Они явно нарывались на конфликт, боярской думе было выгодно любое столкновение с представителями ненавистной милиции, и они специально отдали параллельное расследование заведомым придуркам, точно зная, что я буду вынужден выступить против! Какая-то мышиная возня, и все так не вовремя…
Внешне наш выезд очень напоминал хорошо организованный крестьянский бунт. Стоило выехать за ворота, как на всю улицу раздался душераздирающий, радостный вопль:
– Свершилось, православные! Сыскной воевода за правду-матку супротив самого царя идет!
Мы с Ягой медленно переглянулись, но возразить, попросту не успели – за полусотней еремеевских стрельцов стал живенько выстраиваться народ. Как я уже упоминал, люди в Лукошкине отличаются завидной политической активностью. Вплоть до самого царского двора толпа увеличивалась прямо-таки в геометрической прогрессии, а выкрики уличных «пророков» становились все более воинственными и противоречивыми: