Маруся усилием воли отогнала неприятные мысли. Что за чушь лезет в голову? Раз хочет – пусть помогает. Спасибо ей. Какое, в конце концов, это имеет значение? Она сбросила с ноги одинокую тапку (вторая пока так и не нашлась), пересекла небольшой коридорчик, покосившись на дверь в Алискину комнату, зашла в кухню и уселась на стул. Дверь в комнату дочери была плотно прикрыта. Маруся плохо помнила, как выбегала наружу. Точнее, совсем не помнила. И все же вряд ли ее хватило бы на то, чтобы аккуратно притворить за собой дверь. Может, она захлопнулась сама?
Внезапно Маруся решила проверить кое-что. Боясь передумать, она быстро проговорила:
– Варя, можно тебя попросить?
– Проси, – разрешила Варвара, наполняя кипятком пузатый заварочный чайничек.
– Мне стало плохо, видно, что-то с сердцем. Вышла во двор, воздухом подышать, а тапочка с ноги слетела. Наверное, в Алисиной комнате, я там была. Ты не посмотришь? Просто уже так удобно уселась, вставать не хочется.
– Сиди, не вставай. Сейчас гляну, – Варя с грохотом водрузила чайничек на стол. Маруся слышала, как Варя открыла дверь, зашла в комнату. С замиранием сердца ждала, когда приятельница увидит свисающую с потолка петлю, истошно завопит и выскочит обратно. И в то же время была уверена, что этого не случится. Ничего и не случилось. Варвара спокойно вернулась на кухню.
– Там ничего нет, – улыбнулась она, сверкнув глазами. Марусе показалось, что в ее взгляде промелькнула лукавая усмешка. Почудилось, что фраза прозвучала двусмысленно.
– Спасибо, – ответила Маруся.
Пышные поджаристые пирожки, похожие на золотые слитки, уже лежали на тарелке. В чашках дымился свежезаваренный чай. Варвара пододвинула стул и села рядом с Марусей.
– Молока налить? – спросила она.
– Нет, не надо. Я так попью.
– А я не могу небеленый пить, – Варвара щедро плеснула себе молока. В чашке завертелся маленький водоворот. Соседка взяла чайную ложку и принялась энергично перемешивать жидкость, позвякивая ложкой о края. Чай расплескался, несколько капель пролилось на стол. Варвара с шумом и хлюпаньем отхлебнула из чашки и зачем-то подмигнула Марусе.
– А песочку-то я и забыла добавить! – возвестила она, придвинула к себе сахарницу и принялась накладывать сахар. Маруся насчитала шесть ложек. Варвара подумала и плюхнула еще одну. Снова отхлебнула. Должно быть, жуткая гадость, приторная до зубной боли. Однако Варвара с наслаждением причмокнула:
– Сахару должно быть много! Чтоб ложка стояла.
Бред какой-то. Варя никогда не вела себя так… с таким… Маруся никак не могла подобрать нужное слово. Происходящее казалось нелепым фарсом. Может, над ней просто подшучивают? У Маруси внезапно заломило виски. Она прижала к ним пальцы и сморщилась от боли. Мигрень. Этого еще не хватало.