– Ты ее вылечишь?
– Не знаю. Она сильная, но… Может, Ястреб сумел бы помочь.
Фырканье.
– Мы идем в бой, женщина, а я должен просить шамана, чтобы тот тратил силы на щенка Фургонщиков? У него найдутся дела поважнее.
Тишина.
– Тогда судьба ее…
– Судьба ее в руках Владычицы Степей. Не нужно мне было ее оттуда забирать.
– Правда? Вскоре эта земля истечет таким количеством крови, что птицы подумают, что здесь развернули сто тысяч свертков багрового шелка.
– Птицы не думают, манейа.
– Как и люди, отправляющиеся убивать. Ты был милосерден с этим ребенком…
Фырканье.
– Милосердие? Ты и вправду думаешь, что я оказал ей милосердие? Я даже не знал, кого забрасываю на конскую спину. Забрал бы ее, даже будь она побитой собакой, только бы подразнить тех амнейхо.
– Правда?
Тишина.
– Займись ею.
Шелест раздвигаемой завесы. Блеск света под сомкнутыми веками.
Что-то холодное дотронулось до ее головы, прошлось по лицу.
– Ты ведь уже очнулась, правда? Надеюсь, что ты меня понимаешь. А теперь приготовься и не кричи.
Приготовиться? К чему-у-у…
Тело вернулось. Оно все еще было мешком, полным сломанных костей и отбитого мяса, но внезапно оказалось совсем рядом. Кей’ла чувствовала его, каждый синяк, каждую рану. Ноги пульсировали тупой болью, руки тоже, живот и спина сделались одним-единственным очагом страдания, ей казалось, что кто-то запихнул ей под кожу раскаленные до белизны камни. Голова гудела, в ритме этого гудения под веками разгорались и гасли крохотные солнца.
Некоторое время она не могла толком вздохнуть, а сознание ее отчаянно искало места, которое бы не болело. Она пыталась вздохнуть и почувствовала, как кто-то втыкает ей ножи между ребер.
– Не кричи. У тебя сломаны ребра, и крик не поможет. Здесь, – влажный холод коснулся ее лица. – Сосредоточься на этом. Только на этом.
Компресс. Тряпка, смоченная в холодной воде. Она сосредоточила на этом прикосновении все свое внимание.
– Хорошо. А теперь – считай удары сердца. Чувствуешь их?
Чувствует ли она? Каждый удар отдавался в ней волной страдания.
– Нет, не думай о боли, только считай. И сосредоточься на сердце, заставь его замедлиться. И считай. До скольки сможешь.
Раз, два, три, четыре, пять…
– Хорошо. Теперь я дам тебе кое-что выпить. Оно очень горькое и мерзкое, но выплевывать тебе нельзя. Открой рот.
Она разлепила губы.
…десять, одиннадцать, двенадцать…
– Значит, ты меня таки понимаешь. Сказали, что ты наверняка знаешь меекх, и, как я вижу, они были правы. Хорошо, теперь – внимание. По капельке.
Женщина не обманула. Это оказалась мерзейшая вещь на свете, какую Кей’ла когда-либо пробовала. Масляные капли были на вкус как гниль, степная пыль и старый конский пот. А еще – как горечь, от которой кривится рот, а желудок бросается в неистовый пляс.