Опухоль над левым глазом все еще болела, но Кей’ла не охнула б, даже если бы рану жгли живым огнем. В голове ее шумело от избытка новостей и от их весомости. Знали… все кочевники знали о планах верданно. Все путешествие на север, проход через горы был ни к чему.
– С тем же успехом мы могли отправиться на возвышенность через Степи, – прошептала она.
Целительница повернула ее лицо к себе и ободряюще улыбнулась:
– Дитя. О том, что вы намереваетесь вернуться, мы знали месяцы назад. Нельзя построить десять тысяч боевых фургонов и в два раза больше колесниц и делать вид, что это всего лишь игра. Почти все в ваших лагерях жили этим возвращением, молодые и старые, говорили о нем, похвалялись, рассказывали о старых битвах. Полагаешь, что Йавенир не разместил среди вас свои глаза и уши? Даже старый и умирающий, он хитер, словно лис, и коварен, словно змея. Впрочем, для старика, уже стучащего во врата Дома Сна, он неплохо держится, если уж заявился нынче сюда со своей гвардией, верно? Если бы вы двинулись через Степи, то ни один фургон не выехал бы на возвышенность. Вы отправились горами, план отчаянный и безумный, но благодаря ему вы, по крайней мере, умрете дома, а не где-то в дороге.
Кей’лу словно по лицу ударили:
– Откуда ты знаешь… откуда знаешь, что мы умрем?
– Потому что я почти двадцать лет лекарка в клане Сломанного Клыка и видела много войн и войнушек между кочевниками. И знаю, что ни отвага, ни стена боевых фургонов, ни самые безумные налеты колесниц не выстоят против такой силы, какая здесь встанет.
– Ты хочешь, чтобы мы проиграли, верно? Я права?
В светлых глазах женщины поселилась печаль:
– Думаешь, что я этого хочу? Что об этом я молюсь Ласковой Госпоже? Двадцать лет я целительница в клане Сломанного Клыка, я видела, как большинство Волков превращаются из детей во взрослых, как быстро, порой за один день, они меняются, потому что такова жизнь в этой стране. Я зашивала их раны, принимала их детей и плакала на их похоронах. Они сделались моей семьей. А теперь… теперь Отец Войны пошлет сахрендеев под мечи и топоры Фургонщиков, чтобы они завалили тех собственными телами, прежде чем он бросит в бой племена истинных се-кохландийцев. Поверь, я бы предпочла, чтобы вы не возвращались. Никогда. Но, раз уж вы вернулись, не проси мне желать вам успеха. Потому что успех верданно – это смерть моей семьи. И неуспех – тоже.
Под этим взглядом все обвинения встали Кей’ле поперек горла.
– Тогда зачем ты меня обихаживаешь?
– А что другое может сделать человек при виде изувеченного ребенка?