Не ожидая ответа, налила из баклаги в маленький кубок немного воды, после чего воткнула в него кусок соломинки.
– Пей через это. Это единственный способ, чтобы ты пила маленькими глотками. Потом дам тебе следующую порцию.
Кей’ла высосала всю воду мгновенно, и показалось ей, что было той меньше наперстка. Облизала губы:
– Еще.
– Подождем немного. Мне все еще не нравится твой живот. Особенно те синяки слева. Мочилась уже?
– Нечем.
– Я видывала людей с такими животами, которые обпивались водою и через минуту умирали, блюя кровавой флегмой. Те, кто удерживался от питья, порой проживали дольше. Полагаю, что тех первых убивали судороги от тошноты, которые усиливали внутренние раны. Потому я предпочла погодить с тем, чтобы давать тебе воду.
– Могла бы мне и сказать. – Кей’ла не отрывала взгляда от кубка, в котором снова оказалось немного воды.
– И направить все твои мысли к жажде? Интересная идея. Тебя тошнит? Чувствуешь корчи в кишках?
– Нет.
– Ну тогда пей. Через соломинку.
Тсаэран наполнила кубок еще несколько раз, наливая все больше воды, пока наконец маленькая баклага не оказалась опустошена. Кей’ла почувствовала себя немного лучше. Настолько, чтобы боль снова сделалась самой важной частью ее жизни.
Повторился вчерашний осмотр и натирание мазью. Часть синяков стали сине-зелеными, зато опухоль на колене словно уменьшилась.
– Хорошо, – целительница выглядела довольной. – Какова боль, когда ты пытаешься ходить?
– Как бы… скрипящая.
– Скрипящая? Хорошо. Позже я принесу мазь, которая уменьшит опухоль, и мы перевяжем колено. Через какое-то время должно оно стать как новенькое.
– Раньше нельзя?
– Нет. У меня есть и свои занятия, а такая мазь сама собой не появится. Ты голодна?
Что за вопрос! В несколько глотков Кей’ла уничтожила порцию холодной кашицы со вкусом сушеной говядины и облизалась, высматривая добавку. Меекханка не сводила с нее взгляда.
– Что ты придумала? – бросила Тсаэран вдруг, накладывая ей еще ложку.
Кей’ла замерла. Настолько хорошо заметно?
– Ничего.
Голубые глаза насмешливо прищурились:
– Ничего? Вчера в тебе была одна большая дыра. Вот здесь, – она дотронулась до груди девочки на высоте сердца. – Тебя привезли на лошади, а потому, если я хорошо понимаю ваши обычаи, ты уже не принадлежишь к верданно. Но ты была тверда. Не плакала ни когда тебя били и пинали, ни когда разговаривала ты с моим аменраем. Слезы полились, лишь когда ты вспомнила братьев. Могла ты думать только о том, не погиб ли кто из твоей семьи, и что ты не можешь вернуться и понять, что с ними. То, что мучило тебя больше всего, это вовсе не синяки и переломы, но раны духа. А теперь? У тебя искорки в черных глазенках, к тебе вернулся аппетит, и ты аж рвешься к… Скажешь ли мне – к чему? Отчего ты так хочешь вылечить колено? Куда ты собираешься?