Он вытер лицо и сказал:
– Возможно, я уеду. Поправлю здоровье. Ненадолго. Но лавку свою – никому не отдам.
Оба они смотрели теперь с жалостью, как на неизлечимо больного, как на убогого, ущербного, выбывшего из строя. И в их глазах, нейтрально-серых в случае Горохова или сине-зелёных в случае Маши Колывановой, угадывалось сострадание высшего порядка: железный, непотопляемый босс не просто временно захворал, а – сломался капитально, был – да весь вышел, кончился, выдохся, а ведь давно предупреждали, намекали, аккуратно рекомендовали отдохнуть, а кто ещё порекомендует боссу, у которого нет жены и семьи, который так и не понял на пороге полтинника, что плоть его подвержена распаду и тлену.
И то, что Знаев принимал за их дисциплинированность, или преданность, или жалость, или деликатность, или воспитанность – оказалось, как он вдруг понял, любовью.
Они оба любили его. Поэтому и оставались с ним до конца.
Знаев разлил остатки по стаканам и убрал бутылку.
– За вас, – предложила Маша. – Чтоб всё обошлось.
– Обойдётся, – ответил Знаев. – Всегда обходилось, и теперь обойдётся.
Чокнулись; стеклянный звон вдруг показался Знаеву невыносимо громким, как будто прозвонил по нему беспощадный колокол. Нет, сказал он себе, глотая горечь, это не колокол, это – гонг! Последний, двенадцатый раунд. Надо вставать, выходить из угла и биться дальше.
– Маша, – позвал он аккуратно. – У меня к тебе вопрос… Как к сексуальному объекту…
– Слушаю, – сказала Маша с большим достоинством и поправила платье на коленях.
– Вчера я рассказал своей девушке… – Знаев прокашлялся, преодолевая смущение. – Я тебе не говорил, что у меня есть девушка?
– Я знаю, – ответила Маша. – Молодая особа. Художник.
– Да. Художник.
Знаев посмотрел на Алекса Горохова – тот молча поднял ладони и помотал головой: мол, я не сплетник, ничего никому не говорил.
– Я рассказал ей про второго сына… Я ей всё рассказываю… Ничего не утаиваю, для меня это важно… И я ей рассказал. А она, по-моему, расстроилась. Я не понимаю, почему.
– Это просто, – мгновенно ответила Маша Колыванова. – Она, Сергей Витальевич, тоже хочет от вас ребёнка. Когда у вас неожиданно возникают взрослые дети от чужих баб, это значит, что её шансы родить для вас сына или дочь уменьшаются.
– Ага, – сказал Знаев. – Ясно. Я подозревал что-то подобное… Но у меня были сомнения.
– А вы не сомневайтесь, – по-свойски посоветовала Маша Колыванова. – У таких, как вы, обычно бывает много детей.
– У таких, как я?
– Да. У обеспеченных.
– Спасибо, Маша, – сказал Знаев. – Спасибо, что считаешь меня обеспеченным. Это очень приятно.