– Нет, – сказала Серафима. – Гендерные правила давно перемешались. Унисекс рулит.
Знаеву нравилось, как она произносит «нет».
Благодарно посмотрел на Геру – она подмигнула. Холодный дождь за окнами её не смущал.
– А как же ворот? – спросил он. – Мужчина запахивается на левую сторону, женщина – на правую…
– Уже всё, – отрезала Серафима. – Нет таких различий.
– Ладно, – сказал Знаев. – Унисекс. Хорошо. Это я подумаю. Теперь про материалы. Я бы хотел что-то простое. Натуральный лён и хлопок. И чтоб очень прочный. Это должна быть в принципе неубиваемая вещь. В этом вся идея. Куртку стирают хозяйственным мылом, дешёвым порошком, речным песком – а с ней ничего не происходит. Чтоб краска держалась, чтоб на солнце не выгорала…
Серафима вежливо покачала головой.
– Такие материалы дорого стоят. Их не производят в России. Если шить из первоклассных материалов – ваша телогрейка не будет дешёвая.
– Должна быть дешёвая, – сказал Знаев.
– А что значит – дешёвая? Или дорогая? В случае с одеждой это всё перепутано. Человек легко выкладывает половину месячной зарплаты за пальто. Оно его украшает. Человек не хочет носить дешёвое пальто – наоборот, он хочет дорогое, солидное, нарядное. Сначала он смотрит в зеркало – идёт ли ему пальто, – а уже потом на ценник.
– Понимаю, – сказал Знаев. – Вы правы. Конечно, ценник – не первое дело. Но и не последнее. Я за низкую стоимость.
– Низкая стоимость ничего не гарантирует. Сейчас рынком одежды правит общая маркетология. А не цена. И даже не мода. Пятьдесят лет назад Софи Лорен выходила в нитке жемчуга – и на следующее утро миллионы женщин делали точно так же. Сейчас в каждом журнале по три десятка звёзд-трендсеттеров, и все они одеты в какие-то особые платья и украшения. Но публике это неинтересно. Трендсеттеры – только малая часть индустрии. Сейчас каждый хочет иметь собственный вкус и выражать собственную индивидуальность. Что носить – сейчас не диктуется сверху, предложением; сейчас важней уловить запрос снизу, от потребителя. В вашем случае – если бы существовал такой запрос, кто-нибудь уже шил бы эти телогрейки и продавал с успехом.
– Не верю, – сказал Знаев. – Если бы кто-то этим серьёзно занимался – я бы знал.
– У Егора Зайцева есть целая коллекция.
– Видел, – сказал Знаев. – Называется «Захар и Егор», совместно с писателем Прилепиным. Их телогрейки – демисезонные, стоят дорого и увешаны какими-то молниями и погонами. Это ошибка; должно быть теплей, дешевле и проще.
Серафима коротко улыбнулась.
«Она считает, что я изобрёл велосипед», – подумал Знаев, раздражаясь.