Потом на экране пошел калейдоскоп останков аварии: крыльев, двигателей, рваных листов обшивки и людей… Бесконечная вереница изувеченных, мертвых тел. Голова негра. Несколько почти близнецов китайцев. Блондины, брюнеты, лысые, дети… Кого здесь только не было, но все одинаково мертвые.
И вот…
– А-а-а, − вырвалось потрясение Лизы, малыш тоже зашелся, плачем.
… Оператор выхватил санитаров с носилками, а на них, во всю ширь изображения, он.
«Весь в крови, не дышит. Фрэнк, милый Фрэнк!!!»
Плач сына и жены был ему достойной панихидой. Он так мечтал, чтобы его приняли за человека, а по роботам так не плачут. Все же Фрэнк заслужил настоящую любовь, сбылась мечта свихнувшейся машины.
Тела еще только завезли. Часть отправили в морозильные камеры-пеналы, а часть лежала двумя рядами у стен длинного подвала. Фрэнк лежал в правом ряду.
Лиза загодя готовилась к тяжелой встрече, но слезы оказались неподвластны.
– Я хочу забрать мужа, – остановила она рыжего патологоанатома в таких же отвратительно-рыжих перчатках и бирюзовом халате. – Вот он.
– Ваши документы.
Лиза предъявила паспорт.
Рыжий хозяин мертвого царства бегло его просмотрел, вернул обратно и наклонился к Фрэнку. У покойника на груди валялась тощая кучка содержимого карманов. Рыжая перчатка выудила паспорт.
– Да, забирайте, – ответил рыжий, сравнив данные на Лизу и Фрэнка. – Примите мои соболезнования. Санитары вам помогут доставить тело. Его обмыть, одеть?
– Спасибо, я сама.
Стоит ли говорить, что я все слышал. Слышал, но молчал. Фаготы еще только восстановили слух и осязание. Сейчас шла борьба неутомимых мини-киберов за дыхание и, в конечном счете – саму ЖИЗНЬ. Мне еще повезло: самолет свалился на стог сена, страховочные ремни тоже смягчили падение. Конечно, формально я погиб, как и все, но у меня был дополнительный запас прочности, и его хватило, дабы выскользнуть из костлявых лап ненасытной старухи с косой. Только все было совсем не сказочно просто, даже мои возможности испытали предел, но чаша судьбы склонилась в пользу жизни.
Наконец я выдохнул остатки крови, и она потекла по щеке. Вдохнул с хлюпаньем – еще не освободился от загустевшей крови в трахеях. Следующие вдохи-выдохи переросли в кашель, слившийся с потрясением Лизы:
– Фрэнк, Фрэнк?! – радость, недоумение рвались винегретом чувств. − Любимый, ты жив?!
– Да, – наконец удалось продышаться. – Но никто о моем воскрешении не должен знать.
– Конечно, не волнуйся… Все сделаю, как ты хочешь.
Лиза гладила волосы, вытирала платочком кровь и счастливо плакала.