И пришли варяги на Русь… «Норманнский конунг» Рюрик с дружиною сел в Ладоге, Синеус – в Белоозере, Трувор – в Изборске.
Можно продолжать перечисление далее, но и приведенного перечня дат достаточно, чтобы увидеть, что Русь родилась, возникла, когда наступил срок, и, если приглядеться внимательнее, обнаружить, что Божия Воля в появлении нашей страны явно превалирует над прочими обстоятельствами.
Поэтому-то определение точки отсчета русской истории – это не вопрос датировки, а вопрос того, что мы хотели бы получить от своей истории.
«Что есть история? – задавался вопросом Николай Михайлович Карамзин. И сам же отвечал на него, давая наиболее глубокую и точную формулировку смысла и содержания истории: – Память прошедшего, идея настоящего, предсказание будущего».[1]
Другой русский историк, Николай Герасимович Устроялов, прагматично сузил карамзинское понимание истории.
«Русская история, – говорил он, – в смысле науки, как основательное знание минувшей судьбы русского народа, должна объяснить постепенное развитие гражданской жизни его, от первого начала ее до настоящего времени, с тем, чтобы, разлив свет на главные условия быта общественного и раскрыв, почему они существуют так, а не иначе, указать: какие место занимает Россия в системе прочих государств, какие правила политики внутренней и внешней наиболее были сообразны с ее выгодами; какое причины, как плоды времени и обстоятельств, ускоряли или замедляли успехи ее промышленности и образованности»[2]…
Однако уже в ХХ веке понимание истории, даже только как идеи настоящего, оказалось настолько перегруженным социальными и национальными амбициями и ожиданиями, что для научной аргументации тут порою просто не оставалось места:
«И вот Русы вынули мечи и напали на греков, и отогнали их от своих морских берегов. И тогда греки привели рати, защищенные железными бронями. И была сеча велика, и вороны там граяли при виде человечины, разбросанной по полю. И ели они останки греческие, русские не трогали… И там сражались Солнце с Месяцем за землю ту. И небо сражалось за поле битвы, чтобы земля та не попала в руки еллинские, а осталась Русской»[3] …
Разумеется, продвижению «Велесовой книги» и процитированных нами «Русских вед» немало способствовало фельетонно-карикатурное восприятие русской истории, семьдесят лет насаждавшееся местечково-большевистскими идеологами.
Наиболее полно это отношение к русской истории воплотил ученик либерала В.О. Ключевского, заместитель наркома просвещения М.Н. Покровский в своем учебнике «Русская история в самом сжатом очерке».