– Зато какая травка-лужайка после этого растет! – улыбнулся Нелюбин.
– Может, и у нас боженька таким дождичком польет, – сложил губы Грузин в блаженной улыбке.
– Сомневаюсь я, – проговорил Иванов, глядя в нутро приоткрытого сейфа. – В Северный лапы тянут. Ходят слухи, что город этот собираются передать области, а колючую проволоку оставить. Благодать будет для мафии…
В моей голове щелкнуло. Контакты у реле сомкнулись. Вот оно! То самое! Если удалось услышал подобное, значит, это я хорошо сегодня зашел.
– А не съездить ли нам, ребята, в Нагорный Иштан? – напомнил я о своем.
Мысль пришлась впору. Чуть раньше или чуть позже она была бы неуместна. Раньше ребятишки еще не были готовы, позже – у них закружились бы головы. Сейчас самый раз.
Иванов поднял трубку внутреннего телефона и долго ждал.
– Всё спишь?! – крикнул он. – Запрягай машину и палатку кинь туда… Какую… Которую изъяли тогда. У тебя их там много, что ли? Тогда что ты спрашиваешь?! Не можешь?! Тошнит?! Хорошо. Останешься здесь. Всё равно кому-то надо сидеть. Выгони машину, проверь бензин, масло…
Он опустил трубку и произнес:
– Перебрала вчера наша Гуща. Трезветь неделю будет, гроза алкоголиков…
Через минуту мы опустились к подъезду. «Уазик» с широкой полосой вдоль кузова и надписью «милиция» стоял у крыльца. Гуща, ссутулившись, сидел напротив и держался руками за скамейку, словно боясь быть унесенным ветром.
Богомолов сел за руль. Глава администрации – рядом, согласно закоренелой привычке быть впереди. Остальные – позади, в салоне.
Надсадно гудит рыхлой дорогой мотор. Ворчит под колесами гравий. Скоро мы приедем в Иштан, а там как бог на душу положит. Считай, что тебе здорово повезло, полковник Кожемякин, – в третий раз за отпуск на родину являешься. Снова увидишь те несколько домов, присевших, словно верблюды для посадки пассажиров, кедрач и церковь, реку. Утомленный ожиданием, ты готов был порвать с внешним миром и жит здесь целую вечность. Но мир, этот жареный петух, клюнул, и тебе стало больно. Ты вынужден прятаться за козырьком фуражки, ты вынужден скрывать свое настоящее имя, но ты борешься, ты воюешь.
Совсем недавно старой дорогой и буреломом пришлось мне тащиться, изнемогая от усталости, обходя посты и отлеживаясь в низинах. Сегодня – совсем другое дело. Летит мимо пихтачей и сосняка милицейская машина. Часа не прошло, как мы уже были в деревне. Даже с сиденья вставать неохота. Только сели – вылезай. «Вот моя деревня, вот мой дом родной…»
Машина стояла посреди улицы. «Летучая группа» была готова к действию, будь она не ладна. Как бы от нее избавиться. Ведь не отстанут. Прилипли, как банный лист к… А ведь мне нужна самостоятельность.