Пока я размышляла, раздался звонок. Моя приятельница, известный депутат, попросила разрешения приехать, сказав, что у нее есть для меня очень интересное предложение. Слово «интересное» было произнесено по слогам и звучало так заманчиво и интригующе, что я поняла – можно неплохо заработать, поэтому не задумываясь ответила: «Приезжай». Она не заставила себя долго ждать. Оставила материал и небольшой аванс и сразу же исчезла. Это был обычный заказ, или, как принято сейчас выражаться, наезд. Поскольку я ее знала уже лет пять, не стала особо вникать в суть проблемы.
Через два дня сдала статью в печать. Для меня это было привычным делом. Так зарабатывали все журналисты. Главное, чтобы публикация вписывалась в идеологию газеты. А с этим было все в порядке.
До выхода газеты оставалось несколько дней. Я пребывала в хорошем настроении. Для этого было несколько причин. Во-первых, появились деньги, а во-вторых, последние месяцы меня так измотали, что я на все махнула рукой, отдалась воле судьбы и решила плыть по течению. Авось куда-нибудь выведет. На самом деле причина была в другом. Просто я переступила порог отчаяния и страха, за которым твоя собственная жизнь со всем набором эмоций и переживаний если и не приобретает иное содержание, то, во всяком случае, наполняется новым звучанием. Было такое ощущение, что я присутствую на собственной реинкарнации. Я догадывалась, что все это иллюзия, что жизнь, как стрелка на весах, вернет меня в исходное положение. И все же было здорово. Все заботы и проблемы были вынесены за скобки моего существования.
Все произошло именно так, как я и предполагала. Небо недолго было безоблачным. Гром прогремел сразу же после выхода газеты с моей публикацией. Как выяснилось, все факты, изложенные в статье, были искажены. Стоило только посмотреть на выражение лица главного редактора, чтобы понять – это конец. Он был похож на рыбешку, которая билась в конвульсиях на дне лодки. Звонки в редакцию сыпались как из рога изобилия. На следующий день были поданы два иска в суд: непосредственно на газету и на журналиста, то есть на меня. Сумма исков была внушительной, и о банкротстве газеты говорили, как о свершившемся факте. Мне позвонила секретарь главного редактора и, ссылаясь на шефа, попросила до разрешения этой проблемы не появляться на работе. Выражение «до разрешения проблемы» в синхронном переводе звучало так: «уматывай, милочка, подобру-поздорову», что я и сделала. Пропасть, в которую я летела, была настолько узкой, что вмещала только одну особь по имени «я».