— Ты что, из этих… феминисток, что ли?
— Я? Слушай, давай ближе к делу…
— Так я и говорю. Сидела бы спокойно, а мужчина бы добывал мясо…
— Ага, а я, значит, для украшения? Как кукла? Что-то тебя на лирику потянуло. Ты можешь помочь или нет? — Она открыла дверцу машины и вышла размять ноги. Жора присел на травку и следил за ней прищуренными от солнца глазами. Шея у него блестела от пота.
— Считай, что уже помог. — Он сорвал травинку, сунул в рот, напомнив ей молодого бычка на лугу.
— Сколько? — поставила она вопрос прямо и недвусмысленно.
— А цена моя такая: ты!
Хоть она и ожидала нечто подобное, но все-таки вздрогнула.
— Ага. Щас прям! Со всеми потрохами?
Жору ее сарказм не смутил.
— Там видно будет, — он нагло улыбнулся ей в лицо, уверенный: никуда она не денется.
Как же хотелось Ирине послать его и уехать, но она никак не могла себе этого позволить. Неведомый враг загнал ее в западню. Ей было очень противно, но она знала: Жора победил. Если он согласен помочь, лишь переспав с ней, она сделает это. Не вчера родилась.
— Для начала — одна ночь, всего одна ночь. — Жора посасывал стебелек и наблюдал, как она скинула туфли и осторожно, стараясь не уколоть ноги, пошла по траве. — Потом ты сама от меня не уйдешь. Проверено. Всегда так было. Ни одна женщина меня не бросила, всех бросал я, — разглагольствовал Кобзарь. — Что-то во мне есть. Хотя с виду — ничего особенного, можно даже сказать, почти урод.
— Какой ты скромный, — не выдержала Ирина.
Жора выплюнул травку и серьезно посмотрел на нее.
— Может, и скромный. Может, и крутой. Но магнетизм во мне есть, это точно. А против магнетизма не попрешь…
Ирина потянулась, посмотрела на небо. Где-то далеко, на краю поля, темнел лес. Обычный лес среднерусской полосы. Березы, елки, рябины, уже покрывшиеся нежной листвой.
Когда она была подростком, родители таскали ее в лес за грибами. Это было одно из многих семейных «обязаловок». Сначала ходить по опавшей листве, шуршать палкой по кустам, мочить резиновые сапоги в канавах, потом долго идти по шоссе к ближайшей железнодорожной станции, ждать электричку на платформе, забитой такими же дачниками… А дома мыть и чистить свою разноцветную добычу, потом варить и мариновать…
— Никогда не любила собирать грибы, — вырвалось у нее.
— Ты это о чем? — опешил Жора.
— Да так… Значит, одна ночь? Ладно, я женщина свободная, почему бы и нет?
Главное — не думать об Андрее. О том, какие темные у него глаза, какие мягкие волосы… Он никогда не стал бы торговаться. Назначать цену. Покупать женщину… Боже мой, ее окружают одни моральные уроды! А хорошего, доброго человека она вчера так унизила, выгнала из кабинета, наговорила гадостей… Чем она лучше Жоры? Да ничем. Когда захотела получить Смирнова, пошла на все. На работу взяла, хотела большой зарплатой купить…