Стальноголовые и Проклятье. Голиаф и Эшер. Угодить между ними — что может быть лучше. Некоторым бандам удается оставить багаж своего дома позади, когда они покидают Город-улей, но эта парочка? По сравнению с их взаимной ненавистью даже вражда Орлоков и Делакью выглядит ссорой юнцов. Голиаф и Эшер. Пожалуйста, кто-нибудь, верните меня в крысиную нору.
Делегации Стальноголовых было неприемлемо смотреть снизу вверх на Сафину — это бы подпортило их образ — поэтому они перевели взгляд на женщин на земле. В доме Голиаф выращивают больших мужиков — они любят этим хвастаться — и трое из четверых были достаточно крупными, чтобы смотреть сверху на любую из женщин Проклятья, которая встала бы рядом. Я наблюдал, как по мере осознания этого факта ухмылки расползаются по их лицам.
— Водяная дань, — сказал самый высокий после еще одно просчитанной паузы. — На все, что вы везете. Платится с каждой головы. Доля воды, и вы внутри. Покажите, что у вас есть, и мы проинформируем вас о точном размере платы.
Двое других захихикали. Четвертый, гораздо моложе, с гладкой кожей, свежими татуировками и всеми зубами в наличии, только переступил с ноги на ногу и уставился вперед.
— Какова дань для каждой из нас, в таком случае? — спросила Сафина с верха повозки. Ее поза не изменилась, одна рука небрежно лежала на рукояти плазменного пистолета. Голос звучал ровно.
— Это мы посмотрим, — незамедлительно сказал главный Стальноголовый. — Дань определяется на усмотрение соответственно назначенного представителя, который, эм, представляет городскую стражу Перехламка.
На слове «усмотрение» снова раздались смешки. Краем глаза я увидел, что Сафина метнула на меня взгляд. Я не мог сказать, какую мысль она в него вкладывала, но подумал, что это могло быть что-то вроде «ну спасибо тебе за предупреждение». Потом она снова уставилась на Стальноголовых. Напряжение в воздухе шипело, как жирное мясо на жаровнях Греймплаца.
— Гляньте на воду!
Юнец, видимо, заговорил без очереди, потому что даже люди рядом с ним немного подскочили. Я от неожиданности чуть не потерял равновесие. Рука заныла от желания схватиться за пистолет, хоть я и знал, что ячейка пустая.
— Грюэтт! Ты погляди на эти повозки! Там бочки и бочки!
Глаза Грюэтта вспыхнули. Он облизнул губы, и блеснул металл: пирсинг, или металлические зубы, или и то и другое. Вокруг меня завертелись головы — Проклятье ждало от Сафины сигнала действовать. Она повела пальцами в стороны. Не сейчас.
— Для такого большого количества водяная дань может быть довольно высокой, — сказал Грюэтт раскатистым, насмешливо-задумчивым голосом. — Везете это в Перехламок, да? Большая ценность. Что до моего усмотрения, то, думаю, за это положена довольно-таки крупная дань.