Единственный раз, когда наша мать унизилась до того, чтобы по-настоящему умолять людей, был тогда, когда нас взяли в оборот первые настоящие бандиты подулья, которых я видел. Мы оба тогда поклялись, что с нами такого больше никогда не случится, и стали углубляться в подулей. Я все лучше умел управляться с инструментами отца. Мне не хватало самоуверенности, чтобы присоединиться к банде, да и происхождением я не вышел, но невелика была потеря. Новички в бандах — пучок пятачок, подулей пожирает их каждый день, но у него есть что получше для молодого человека, который понимает в электричестве и проводах, и руки у него растут откуда надо. Через некоторое время Танни достаточно повзрослела, чтобы начать ходить в одиночку, ставить ловушки на крыс и туннельных собак, как мы когда-то делали в ходах вокруг старого жилья. Она сама научилась выделывать и продавать шкуры, наловчилась пользоваться ножом и стрелять из маленького стаббера, который я ей достал.
Еще она научилась делать алкоголь. Где бы в подулье ты ни оказался, тот, кто знает, как управляться с самогонным аппаратом, всегда будет иметь свои несколько кредов. Это оказалось очень полезным умением, когда дорожная жизнь стала брать с нашей матери больше, чем она могла отдать. Мы осели в маленьком поселении, состоящем из пещер в стенах и потолке над дорожной трубой, идущей от Приюта Бродяг до Погорелья. Движение по ней было довольно плотное. Танни подавала пойло бандитам и торговцам, а я тем временем возился с их сломанным снаряжением в своем закоулке над лестницей в стене дорожной трубы.
Если бы я знал, что с ней случилось, мне было бы куда легче. Она высунула голову над лестницей, чтобы посмотреть, не закончил ли я обрабатывать новые трубы, которые нужны были ее боссу для самогонного аппарата, и показала мне язык, когда я сказал «нет». Она помахала мне через плечо, когда спрыгнула с лестницы, и прошла под спутанным гнездом проводов с лампочками к туннелю, прорубленному в стене трубы, который вел обратно в питейную. Я знаю, что через несколько минут после этого она подавала полбутылки «Второго лучшего» парочке стрелков из стоков, которые проходили мимо в поисках работы. Она им приглянулась, так они сказали, и позже они пытались помочь мне ее отыскать.
Но они ничего не нашли, и я тоже, и люди, которые шли мимо по дороге, ничего не знали, и я даже заплатил одному крысокожему деньгами и алкоголем, который сварила Танни, а он только сказал, что ни в одном из лагерей местных племен ее не видели. Она шла по дорожной трубе, спиной ко мне, помахивая рукой над плечом, и на этом все заканчивается. Это воспоминание. Ей было шестнадцать.