Самое жуткое будет, если пребывание в склепе ничего не дало и Варфоломеевская ночь вернется в полном, неотредактированном варианте затяжного сновидения.
Глория расслабилась как могла.
Рискнем.
Глория попробовала глубокое диафрагмальное дыхание.
Чтобы поймать состояние расслабленности, девушка начала поэтапно вспоминать то, что случилось за последние двое суток, наверное, самых долгих, самых насыщенных в ее жизни.
Мать и дочь неожиданно включились в прекрасное соревнование, в чудесное дерби.
Их разделял Атлантический океан.
Но постоянные выходы на связь держали обе стороны в информативно насыщенной среде и эмоциональном тонусе.
Авантюрный вояж в Париж ради Безымянной Красавицы подарил матери возможность реализоваться в последней любви.
А в Батон-Руже проблема «Черной росы» обернулась для дочери первой любовью.
Библиотечные эроты постарались.
Хотя могли бы организовать атаку и помощней на оба сердца.
Американские эроты явно проигрывают французским амурам.
В Париже – роскошные букеты, в Париже – занятные экскурсии, в Париже – танцы до упаду.
В Париже – Ботанический сад и Лувр.
А в Батон-Руже – пока лишь ожидание хоть какого-нибудь эффекта от грядущего посещения библиотеки.
Сподобится ли на какое-то реальное действие кареглазый и русоволосый незнакомец – мужчина, достойный женщины из рода Дюбуа?..
Но минувшее, воспроизведенное в замедленном ритме глубокого дыхания, не сняло напряжение, а, наоборот, разбередило тревоги.
А если розы через пару часов дадут отрицательный результат?
А если гадание покажет, что взаимность этой библиотечной любви невозможна?
Глория попробовала снова порелаксировать.
Впрочем, наверное, глупо полностью доверять розам.
Людям свойственно ошибаться, ну, а цветам и подавно.
Глория постаралась найти подсказку в своем научном опыте.
Да и методически неправильно делать выводы из еще не состоявшегося эксперимента.
Чтобы больше не зацикливаться на энергичном прошедшем и смутном будущем, аспирантка включила телевизор.
На экране, словно в насмешку, возникли розы: какой-то бойкий малый, стоя на одном колене, подносил замлевшей диве роскошный букет.
Но Глория больше не хотела видеть ни одной чужой розы – ни на клумбе, ни в букете, а тем более по кабельному каналу.
Смазливый хлыщ, покоряющий сердце глупой дамы подношением цветов, смотрелся хуже самого отвратного монстра.
И розы в сериальном букете явно были некондиционные, с подвядающими лепестками да обмякшими листьями.
Глория Дюбуа, слишком уважающая тонкую эстетику профессиональной флористики, переключилась на другой канал.
Гроб высшей категории стоял на церковном постаменте, окруженный печальными родственниками в черном.