–Мадам, документики предъявите.
Я глянула на него исподлобья и язвительно ответила:
–Не могу: у меня руки заняты.
–Я вижу, – еще дебильнее улыбнулся он. – Что, муж наказал?
–Он мне не муж, – отрезала я.
–Может, помощь нужна? – дебилизм этого вопроса был апогеем нашего общения.
–Спасибо, нет.
–Ну, счастливого пути, мадам.
И он удалился к своему напарнику, который сидел в машине с Котом. Кот вышел оттуда буквально через минуту. На лице его ухмылка, но злости не было. Он был доволен. Когда он сел в машину, то изрек, глядя на меня:
–Киска, ты только что кончила на скорости 183 км/ч, и мне это стоило 10 000 рублей. Может, ну его, это мороженое? Его везде продают. Поехали обратно?
Сказано было совсем вовремя, ибо мы были в паре километров от того места, куда так стремительно летели.
–Может, уже развяжешь меня? – поинтересовалась я.
–Неа. Сиди так. Так у меня приятное ощущение, что ты моя.
Да ради такого признания, я готова была еще и кляп во рту терпеть до самого дома! Ощущать меня своей ему приятно. Значит, все-таки я права? Значит что-то там у него ко мне еще есть, еще живо, еще дышит?
–Ладно, – смягчился он, – иди сюда, развяжу. – Он стал теребить веревку, и его голос тут же изменился: – Девочка моя маленькая, прости, прости, прости, прости меня. У тебя руки совсем белые! Что же ты не сказала, что тебе больно?
–Да, ладно, – усмехнулась я, высвобождаясь из веревки, – любовь это всегда немного больно…
Он отпустил мои руки, молча положил свои ладони на руль и уставился перед собой. Я поджала губы и осторожно посмотрела на него, ожидая реакции. Но реакции не было. Он просто замер на полминутки, а потом очнулся:
–Ладно, поехали домой, кисуля.
И мы поехали. И наш обратный путь отличался только тем, что телефон мы использовали только по его прямому назначению, а скорость старались превышать не так сильно. Хотя, если честно, мне хотелось, чтобы мы плелись со скоростью старой клячи, тянущей тяжелую телегу, чтобы продлить эти минуты и секунды рядом с ним. Я не знаю, сколько времени прошло, но точно знаю, что я способна была все измерять в секундах – настолько я ловила и ценила каждой клеточкой своей души каждое мгновение, проведенное с ним, с крепко сплетенными телами. Мало прошло времени, но мне этого вполне достаточно, чтобы утолить свою жажду. И теперь я вижу, что он растерян. Я уверена в этом. Я вижу, что это больше, чем обычное желание самца семейства кошачьих. А еще я вижу, что это не будет для него причиной для точки. Он не желает идти на попятную, он хочет продолжать. Для меня любой его выбор – это приговор. Но надежда – непонятная, неизвестно на что, призрачная, но такая сладкая – подняла свою низко опущенную голову.