Тайная рукопись, записанная двумя первыми сурами Корана, не пропала и до сих пор хранится в одном из рукописных собраний, и тот, кто ее обнаружит, непременно обогатится, хотя неизвестно, какая судьба ждет его в дальнейшем.
Об Искендере, то бишь уже Александре, известно было, что, живя в Рязани, он никогда не говорил ничего плохого о покойном самаркандском царе, у коего служил в писарях. Точно так же и жители Астрабада, города в восточном Мазандеране, никогда не слышали ничего дурного о Тамерлане из уст Мухаммеда Аль-Кааги и его старшей жены Зумрад, хотя, по слухам, Мухаммед долго служил у Тамерлана в дипломатическом ведомстве, а Зумрад и вовсе чуть ли не была у самаркандского царя в наложницах.
Поселившись у своего брата Юсуфа, Мухаммед Аль-Кааги занялся торговлей, быстро разбогател и зажил своим домом. Зумрад родила ему трех сыновей и дочку и в один прекрасный день сама привела мужу новую, молоденькую жену. Потом гарем Мухаммеда пополнился еще одной красавицей, но Зумрад он любил больше двух других жен, и когда она умерла в возрасте сорока пяти лет, он построил дня нее великолепную усыпальницу, а через полгода и сам умер.
После неудачного завершения китайского похода дон Гомес де Саласар возвратился к своим соплеменникам, остававшимся в одном из садов подле Самарканда. Испанцы стали свидетелями страшной междоусобицы, вспыхнувшей среди чагатаев сразу после смерти Тамерлана. Они было отправились домой, но в Тебризе их задержали под совершенно нелепым предлогом, что Тамерлан еще жив и в любой момент может потребовать их возвращения в Самарканд. Затем эти слухи о новом воскрешении Тамерлана оказались ложными, но смута на огромных просторах Тамерлановой империи продолжала бушевать. Омаршейх, правивший тогда в Тебризе, стал усиленно готовиться к войне со своими двоюродными братьями, дядей Шахруком и даже со своим родным отцом Мираншахом. Ему потребовалось много денег, и, прежде чем отпустить послов короля Энрике, он отобрал у них все, чем они располагали, и не только многочисленные дары Тамерлана, но и личные вещи бедных дона Альфонсо, дона Гонсалеса и дона Гомеса, оставив им лишь скудные средства для весьма скромного возвращения на родину. Так что когда они вернулись наконец к своему королю, дон Энрике был весьма недоволен, не верил, что послы добрались до Самарканда и побывали у Тамерлана, подозревал, что они славно провели время где-нибудь в Тунисе, а то и в Оране, пропили и проели все подарки, предназначенные для великого восточного тирана, и все врут. Все трое окончили дни свои в нищете и до самой смерти проклинали Омаршейха, а о сеньоре Тамерлане, напротив, вспоминали с глубочайшим благоговением. Собираясь втроем у кувшина дешевого вина, они то с весельем, а то со слезами вспоминали о славных деньках, проведенных в благословенном Самарканде осенью 1404 года, тосковали о своих дивных наложницах, которые, должно быть, родили прекрасных младенцев без малейших признаков хвостатости.