Тобиас посмотрел на него долго и задумчиво.
– Это ты сейчас о чем?
– О тарбозавре, – ухмыльнулся Гай, почувствовав подходящий момент, чтобы перехватить нить разговора в свои руки. – Огромная такая тварь! А зубы, что этот крест! – он выбросил руку и потянул Святошу за тесьму на шее. – На нашей барже ему было бы тесновато.
Гай уже предвкушал начало рассказа, подбирая самые яркие краски, на которые только был способен. Один тарбозавр чего стоил! Его он мог бы описывать до рассвета. Но если все приготовились слушать, раскрыв рты, то Свимми застыл, повернувшись к нему спиной, словно все уже знал наперед, и что бы ни сказал Гай, ему было абсолютно не интересно. Такое пренебрежение Гаю не понравилось.
– Если бы тарбозавр наступил на нашего Свимми, – повысил он голос, – от него бы осталась лишь пропитанная дерьмом кучка тряпок. Ты слышал, Свимми, что бы от тебя осталось?
Нет, не хотел Свимми его слушать. Он застыл, глядя вдоль баржи, за разбитый в носу фонарь, за острый, как пика, флагшток без флага, и еще дальше, дальше и дальше. Затем он поднял руку.
– Смотрите.
Гай недовольно проследил за его пальцем и тоже встал.
«А вот и перемены! – подумал он, – долго ждать они себя не заставили.»
Далеко впереди, касаясь горизонта, тянулась гряда облаков. Еще не взошедшее целиком предрассветное солнце уже осветило их белые вершины, и оттого они казались выросшим средь океана горным хребтом. Ни позади, ни по сторонам такого не было. Облака появились впереди по носу баржи, охватив горизонт от края до края. Странное видение, и в тоже время неожиданное и удивительное. Гай глядел на приближающуюся белую стену, поднимающуюся из воды и словно подпирающую грозящее рухнуть черное небо. Если приглядеться, то и стена не казалась такой уж белой. Скорее серой. А если долго глядеть, то темно-синей, почти фиолетовой. А белой ее делали пересекающие вдоль и поперек нити молний. Сотни молний. Они брали начало средь неровных вершин, затем устремлялись в океан, исчезая в его фосфоресцирующей глади. Гай оглянулся за корму. Там вода была, как и прежде, мутно-зеленое стекло, уже ставшее привычным и набившим оскомину. Но впереди она светилась миллиардами ярких огней. Будто все звезды неба разом рухнули вниз. А дальше и вовсе произошло то, что окончательно вышибло его из колеи. Казалось, океан остановился, и стал заметен бег баржи навстречу блистающей молниями стене. Все это время мчался вместе с ней, а затем замер, предоставив барже самой выбирать путь. Перед носом появились буруны, за кормой завертелись водовороты. И все это на светящейся фосфором побежавшей рябью воде.