— Я не покривлю душой, если скажу, — произнес он, с грустной улыбкой глядя ей прямо в глаза, — что, если бы у меня была дочь, я бы хотел, чтобы она была похожа на тебя.
Лидия немного смутилась.
— У тебя все будет хорошо, просто не может быть иначе, — добавил он и осторожно пожал ей руку.
— Спасибо, — только и смогла ответить Лидия.
— А вот маленький сувенир, не смог удержаться, — она вынул из кармана небольшой замшевый мешочек, в котором оказалась элегантная авторучка, выполненная из красного дерева с выгравированными словами: «На память. О.М.»
— Это… спасибо, — Лидия благодарно кивнула. — Даже не знаю, что сказать…
— Ты уже сказала — спасибо, как раз то, что надо, — улыбнулся в ответ Олег Михайлович.
Последнее время ей постоянно хотелось плакать, и любая, даже самая на первый взгляд незначительная, мелочь могла растрогать ее до слез, что уж говорить о столь откровенном признании бывшего босса.
Лидия вошла в кабинет и принялась складывать в коробку из-под бумаги оставшиеся личные вещи, как вдруг в дверь постучали.
— Войдите, — не отрываясь от своего занятия, произнесла девушка.
Когда она подняла глаза, то увидела осторожно проскользнувшую в кабинет Викторию.
— Ты что-то хотела? — Лидия по-прежнему вела себя сдержанно, не показывая своих истинных чувств, но и не прикладывая особых усилий, чтобы быть любезной с теперь уже бывшей коллегой.
— Да, я хочу тебе кое-что сказать.
Лидия вернулась к своему занятию, не проявив большого интереса к словам Виктории. Та замешкалась, было видно, что она сильно нервничает.
— Ты же, наверняка, уже знаешь про меня и Антона… — запинаясь, начала она.
— Наверняка, уже знаю, — не поднимая глаз, ответила Лидия, стараясь усмирить ураган из смеси гнева и обиды в своей душе. «Какого черта ей еще надо? — думала она. — Может, решила последовать примеру Антона и пособолезновать мне?! Так уже нечему!»
— Мне жаль, что для тебя это так болезненно… — как будто цитируя строчки из письма, снова заговорила Виктория.
Терпению Лидии пришел конец, но она не могла показать этого. Собрав в кулак всю свою волю, она подняла на коллегу полные спокойствия глаза и, холодно улыбнувшись, произнесла:
— Если говорить точнее, то это было болезненно для меня год назад. Теперь же все в прошлом. Вы можете перестать тратить свое время на сострадание ко мне, — она повертела в руках треснутую карандашницу и легким движением бросила ее в мусорное ведро. А потом с деланым беспокойством добавила: — Или, может быть, тебя мучает совесть?
Вика покраснела, поджала губы, чувствуя всю неловкость ситуации, но потом справилась с собой и покачала головой.