В течение нескольких часов одна за другой следуют яростные атаки французов, но англичане упорно держатся. Стремясь силой вырвать исход битвы, маршал Ней бросает в огонь сразу всю французскую кавалерию. Солдаты Веллингтона заставляют ее отступить под шквалом ядер. На смену поредевшим отрядам драгун Наполеон отправляет свой последний резерв – старую гвардию. И в тот момент, когда сопротивление англичан стало ослабевать, по правому флангу французских войск ударила вышедшая из леса армия Блюхера. Весть о столь мощном подкреплении в стане врага быстро распространилась среди императорских полков, и они начали отступать. О последующих событиях А. Манфред пишет: «Сбитые с толку, деморализованные неожиданным ударом с флангов в момент, когда ожидали поддержку, французские полки дрогнули и откатились. Отступление превратилось в бегство. Кто-то крикнул: „Спасайся, кто может!“ И этот лозунг паники довершил деморализацию войск. Управление боем было потеряно. Армия в беспорядке бежала с поля боя… Разгром был полный».
Так закончилась битва под Ватерлоо. Наполеон очень хорошо понимал, что вместе с поражением в этом генеральном сражении он фактически проиграл и всю войну. Но из своего многолетнего боевого опыта он также вывел правило: поражения – это преддверие побед. Поэтому даже сейчас великий полководец мог бы продолжать борьбу, но, как пишет А. Манфред, «он был уже предан в 1814 году в Париже». Поэтому теперь, по словам историка, его прежде всего интересовало, может ли он рассчитывать на поддержку французского общества сегодня, «на другой день после Ватерлоо». Это выяснилось очень скоро. «Возвращение в Париж, – пишет Манфред, – не сулило ничего хорошего. Как он и ожидал, и палата депутатов, и палата пэров, не задумываясь о завтрашнем дне, потребовали его немедленного отречения».
На следующее утро об исходе битвы при Ватерлоо знали не только в Лондоне и Париже, но и в Брюсселе и Германии. И только один человек продолжал оставаться в неведении – маршал Груши, ставший невольным виновником поражения французской армии. Где же он был и что делал все это время? Об этом, пожалуй, самом интригующем периоде в военной карьере последнего наполеоновского маршала Р. Делдерфилд пишет: «Он канул в неизвестность где-то на марше в направлении Гемблу (Жамблу), выступив из дыма битвы и пропав в тумане полемики по вопросам военной истории. Ни один из историков никогда не мог с уверенностью сказать, что же делал Груши в течение этих сорока восьми часов, но в этот исторический миг на весь XIX век была решена судьба Европы». Позволим себе не согласиться с первой частью этого утверждения: историки уже давно и подробно, с хронометром в руках изучили весь маршрут Груши и выяснили, почему незадачливый маршал вместо поддержки невольно оказал Наполеону медвежью услугу.