Насколько я поняла из писем Веры, они встретились в конце того лета. Не знаю, случайно или нет, но это совершенно не важно. В жизни нет ничего случайного. Просто бывают разные обстоятельства — благоприятные и не очень.
2009 год выдался для меня кошмарным. Венсан подолгу оставался в Марселе, не приезжал даже на выходные. Я догадалась, что он мне изменяет. Вы, Пьер-Мари, в своем ослеплении избежали хотя бы этого — унизительного превращения в шпионку. Я через это прошла. Я выслеживала и вынюхивала, как отвратительный зверек, который залезает в чужие норы и питается чужими нечистотами. Так продолжалось до того дня, когда я украла у Венсана ключи от квартиры, которую он снимал в Марселе. Я точно знала, что дела задерживают его в Париже, и прыгнула в поезд.
Вернулась я в тот же вечер — с пачкой писем. Приехала домой, положила ключи на старое место, в карман куртки, и встала перед зеркалом в нашей спальне, растрепанная и словно оглушенная. На меня смотрела постаревшая, обезображенная ревностью, толстая и мрачная женщина. Пока Венсан не застал меня в этом состоянии, я покидала в сумку кое-какую одежду, туда же бросила письма, нацарапала записку, села в машину и уехала в единственное место, способное послужить мне убежищем, — в Ле-Клуатр. Спрятаться под мамину юбку. В очередной раз.
Я добралась до нее в час ночи. Как в 1994 году, мама приняла меня, не задав ни единого вопроса. Накинула халат, растопила камин, налила мне рюмку шнапса. Потом вторую, потом третью… Включила музыку и оставила меня рыдать на диване. Говорить я не могла. С трудом поднялась, достала из сумки письма, бросила их на журнальный стол и рухнула в постель.
На следующее утро писем на столе не было.
Я спросила мать, куда она их дела, но она вместо ответа просто указала на кучку пепла в камине. По части любовных огорчений моя мать — дока. Хлебнув в свое время всякого, она жила с убеждением, что не для того родила меня на свет, чтобы позволить кому-нибудь загонять мне иголки под ногти.
===
Пьер-Мари, простите меня! У меня отвратительное впечатление, что, вываливая на вас все эти подробности, я подвергаю вас пытке. Наверное, мне следовало бы помолчать, предоставив вам заниматься своей террасой, участвовать в радиовикторине и проводить время с вашим спокойным сыном и шлындрой котом. Единственная причина, по которой я продолжаю с вами откровенничать, заключается в том, что я хочу вас удержать. Как мне ни совестно!
Да, я обещала вам, что расскажу всю правду, но вот вопрос: какую цену вы готовы заплатить, чтобы ее услышать? На сколько, по-вашему, тянет одинокая 43-летняя женщина, окончательно распростившаяся с мечтой о материнстве, забившаяся на остров Олерон в надежде обрести убежище и избежать участи своей матери? В конце концов, с какой стати все это должно вас интересовать?