— Поправились, дорогая? Я вас очень давно не видела!
Так как подниматься в комнаты, а в особенности запираться в них вдвоем было запрещено, Дениза увела подругу в конец коридора, где находилась приемная, устроенная по желанию директора для продавщиц, чтобы они могли здесь до одиннадцати часов вечера болтать или рукодельничать. В этой белой с золотом комнате, так походившей своей банальной пустотой на зал заурядной гостиницы, стояло пианино, в центре круглый стол, вдоль стен несколько кресел и диванов в белых чехлах. Впрочем, после немногих вечеров, проведенных вместе под впечатлением новизны, продавщицы уже не могли здесь встречаться без того, чтобы тотчас же не наговорить друг другу гадостей. В маленьком фаланстере еще не хватало согласия — в этом сказывался недостаток воспитания. Так что теперь в приемной можно было застать вечером только помощницу заведующей из корсетного отдела, мисс Поуэлл, которая сухо барабанила на пианино Шопена, обращая в бегство всех остальных этим завидным талантом.
— Видите, нога поправляется, — сказала Дениза. — Я даже собираюсь спуститься.
— Вот еще! — воскликнула Полина. — Что за усердие! Уж я бы понежилась, найдись только предлог!
Они сели на диван. Обращение Полины несколько изменилось с тех пор, как ее подруга стала помощницей заведующей. К ее обычной сердечности прибавился оттенок почтительности и удивления при виде головокружительной карьеры, которую сделала эта маленькая, тщедушная продавщица. Но Дениза ее очень любила, и из двухсот женщин, занятых теперь в магазине, поверяла свои тайны только ей одной.
— Что с вами? — быстро спросила Полина, заметив смущение подруги.
— Ничего, — прошептала та, растерянно улыбаясь.
— Нет, нет, у вас что-то есть на душе. Вы, значит, мне больше не доверяете, если не хотите рассказать про свои невзгоды?
Дениза была не в силах побороть волнение, от которого вздымалась ее грудь. Она протянула подруге письмо, прошептав:
— Вот! Я сейчас получила от него.
В их беседах имя Муре еще никогда не произносилось. Но само это умолчание являлось как бы признанием их тайных тревог. Полина знала все. Прочитав письмо, она прижалась к Денизе, обняла ее за талию и тихонько сказала:
— Дорогая моя, откровенно говоря… я полагала, что это уже произошло. Не возмущайтесь; уверяю вас, что весь магазин, конечно, думает, как я. Еще бы! Он так быстро назначил вас помощницей, а кроме того, он вечно увивается возле вас; это же бросается в глаза! — она крепко поцеловала Денизу и спросила: — Вы, конечно, пойдете?
Дениза глядела на нее, не отвечая. И вдруг она прижалась головой к плечу подруги и разразилась рыданиями. Полина была изумлена.