Чтобы произвести такие измерения, я решил одновременно наблюдать за двумя частотами – той, которая характеризовала микроволновое излучение атмосферы Земли, и той, которая принадлежала сигналам из космоса. Эксперимент следовало проводить на большой высоте – возможно, на вершине горы, но лучше всего на воздушном шаре или самолете. Попробовав шары, я пришел к выводу, что они неудобны (например, часто терпят крушения). Я старался также упростить эксперимент и использовать обычные приборы, работающие при комнатной температуре, а не детекторы шумов, требующие сильного охлаждения. Использование антенн с относительно нормальной температурой предполагало возможность работы с приемной аппаратурой, обладающей лучшими характеристиками теплопроводности, что помогло бы исключить влияние самих приборов на выводы об анизотропии. Таким образом, впервые в жизни я изучал природу теплового потока[137].
К проекту присоединился Джордж Смут[138], физик из лаборатории космических исследований университета Беркли. Директор исследовательского центра Ames Национального аэрокосмического агентства Ганс Марк предложил использовать исследовательский самолет NASA U-2, и мы скомпоновали наши измерительные приборы, чтобы разместить в его кабине. Для улавливания микроволнового излучения я решил применить специальные рупоры. В них должен был использоваться оптический эффект аподизации (действия над оптической системой, приводящие к изменению распределения интенсивности в дифракционном изображении светящейся точки), чтобы ослабить сигналы, поступавшие под слишком широкими углами. Смут по публикациям подобрал подходящую схему, которая должна была сработать. Мы сконструировали несколько приборов с рупорами, и я испытал их в нашей лаборатории. Мне помогал первый докторант Марк Горенштейн, который в итоге защитил на проекте докторскую диссертацию.
Это была долгая и трудная работа, но после нескольких полетов мы выяснили, что излучение оказалось не полностью однородным. Самая яркая часть располагалась к югу от созвездия Льва, а самая темная – на противоположной стороне, в созвездии Рыб. В этих пределах яркость плавно менялась – пропорционально косинусу угла по отношению к созвездию Льва. Это явно подтверждало, что излучение существует из-за движения Земли по отношению к отдаленному веществу межзвездной среды Вселенной.
Из амплитуды этих «космических косинусов» я высчитал скорость Млечного Пути: она приближается к 1 600 000 км/ч. Красивое и впечатляющее число.
Если мы движемся со скоростью 1,6 млн км/ч, может ли наша Галактика находиться в состоянии покоя, как это следует из модели Леметра? А она и не в состоянии покоя. Модель Леметра допускала, что отдельные галактики могут совершать локальные перемещения, которые называются