Это казалось сном. Назар у меня в квартире…
Не знаю, как далеко зашел бы Павел — надеюсь, что после нескольких поцелуев без моего ответа, поостыл бы, очень надеюсь, не хотелось думать, что я целый год потратила на сволочь, которая могла изнасиловать женщину. Но появление Назара
— это не только вовремя, это…
Я открыла крышку, глянула на закипевшую воду, поднесла к кастрюле спагетти, и замерла.
А был ли Назар на самом деле?
Может, мне показалось?
Может, я просто…
Услышав, как открылась и закрылась дверь квартиры, неспешные шаги, запах покоя и ветра, я облегченно выдохнула и бросила в воду спагетти. Обернулась. Назар сидел на стуле, закинув ногу за ногу, и смотрел на меня.
— Ты говорил, что устал, — я махнула на кастрюлю, — а у меня как раз были котлеты. Через пару минут сварятся спагетти. Хочешь?
— Хочу.
Он действительно выглядел очень уставшим. И очень родным. Я знала, что совершила ошибку, сбежав, понимала, что мне его не хватает, но только сейчас, наверное, осознала — насколько.
И чтобы не сделать новой ошибки, чтобы не разрешить ему меня отпустить, я шагнула к нему и обняла. И с затаенной радостью ощутила, что он обнял меня в ответ.
— Спасибо, — сцепив руки у него за спиной, пробормотала чуть слышно.
— Не за что. На моем месте так бы сделал любой мужчина.
Но я не это хотела сказать. Да, я была благодарна, что он избавил меня от Павла, но главное было в другом.
— Спасибо, что ты вернулся, — сказала, мазнув губами по его шее.
И Назар словно слетел с катушек.
Не знаю, как очутилась у него на коленях, но так было удобней. Не знаю, как его руки успели незаметно распахнуть полы моего халата, но так было жарче. Не знаю, кто первым потянулся к губам, но так было слаще. Не знаю, кто дышал за двоих, но хотелось еще. Не знаю, когда успела рвануть рубаху, но под музыку отлетающих пуговиц голова кружилась сильнее, чем от утренней сигареты. Не знаю, что шептала ему, и слышал ли он мой шепот, но с каждым сказанным словом поцелуи становились более жадными. Не знаю, как я могла думать, что обойдусь без него, лишь бы не чувствовать боли, когда он уйдет.
И что значит боль потом, когда так сладко сейчас?
Его чуть солоноватая кожа на моем языке, его губы на моей шее, его руки везде… Неужели я действительно собиралась от всего этого отказаться? О, Господи, нет… Как хорошо, что он не послушал. Как хорошо, что поступил по-своему и пришел. Теперь он мой. На этот вечер или чуть дольше, но мой. Пусть до утра, но я смогу скользить языком по всему его телу, смогу ловить его поцелуи, смогу дышать в унисон, смогу впитывать его хриплый стон, смогу…