— Грешна, — признала свою вину под колким взглядом, — и каюсь.
— Каешься? Хм, что же, я проверю насколько велико твое раскаяние.
— Каким образом?
— Самым эффектным. Как ты предпочитаешь каяться? На спине, на животе или на коленях?
Невольно вспыхнув, я следила, как Назар медленно водит большим пальцем по бокалу, и не могла посмотреть в глаза.
— Наташ, — позвал он.
Я посмотрела на его подбородок. Чисто выбритый. Потом взгляд скользнул на его грудь, и я не удержалась от вздоха.
— Подойди, — приказал он.
Именно приказал. И я шагнула к нему. По-прежнему пряча глаза.
— Сядь, — новый приказ.
И не было и тени сомнений, чего он хотел, потому что я безумно хотела того же. Я села ему на колени.
— Раздвинь ноги шире, — поглаживая бокал, он ждал, когда я выполню и это распоряжение.
Он явно привык командовать, и складывалось ощущение — не только в сексе. Может, он не всегда был работником электростанции? Была ведь у него другая жизнь, до того, как он развелся с женой…
Я подняла взгляд на мужчину, и на его губах появилась предвкушающая улыбка.
— Так лучше. Хочу видеть твои глаза, чтобы четко прочесть в них раскаяние. Ну?
Я вопросительно изогнула бровь. Он обновил себе в бокале вино, и только потом, видя, что я ничего не делаю, подсказал:
— Когда я пришел, у тебя была неплохая попытка показать, как ты рада, что я догнал тебя. Ты можешь ее повторить.
И на этот раз с катушек слетела я.
Мои пальцы, которым позволили прикоснуться к желаемому, не искали легких путей. Остались пуговицы? Ни к чему! Пусть идут к тем, что уже раскиданы по полу, я так хочу слышать их звук! Ремень? О, нет, несмотря на железную бляху, тоже сомнительная преграда. Так горячо, и так томительно, и ни грамма не стыдно, когда кожей к коже.
Лихорадочные поцелуи, озноб на мгновение, когда отстранилась, чтобы увидеть его, мужчину, который мой. На эту ночь — мой. Он не смутился моего жадного взгляда. Приглашающе двинул бедрами и отставил бокал, а когда я помедлила с возвращением, потянул на себя, заполняя, требуя, не давая времени отдышаться. Бешеный темп сменялся медленным. Дикий танец на стуле… Только двое кружили не по полу, не по паркету, а друг в друге.
Не желая прятаться от него, я стонала, просила, я требовала. А он целовал мои стоны и давал, и требовал сам.
Иногда я путала, где его руки, а где его губы на мне. Он был всюду. Он был моим. И я каялась, искренне каялась, что пыталась бежать от него. Глупая, столько потеряно времени! Целых два года… впустую…
Когда я со стоном упала ему на грудь, не способная больше ни думать, ни чувствовать, он хрипло спросил: