Девушка посматривала на него краем глаза: худой, это верно, но силы ему не занимать. На левом плече какой-то замысловатый рисунок, кое-кто из воинов ее мужа, побывавших на далеком юге, тоже носил на теле целые картины, наколотые на коже цветными красками. У Генри этот знак был всего лишь двухцветным, черно-зеленым, а разобрать, что он изображает, принцесса никак не могла, для этого надо было подъехать поближе и желательно развернуть Генри к себе лицом.
Впрочем, и так было, на что посмотреть. Интересно было гадать, откуда у рейнджера шрамы: Мария-Антония могла опознать отметину от меча или кинжала, от стрелы, отличала ожоги и следы звериных зубов… Да, повыше локтя у Монтроза явно след укуса, причем зверь был размером с хорошего волка. По ребрам будто здоровенными когтями провезли, очень уж похоже, но лапа не волчья, не рысья и не медвежья даже. Впрочем, теперь в этих местах водятся, наверно, совсем другие звери… А вот от чего довольно глубокая вмятина на предплечье, девушка определить затруднилась. Вроде бы похоже на шрам от стрелы, но выглядит немного иначе…
– Это ты местных не видела, – произнес вдруг Монтроз, перехватив, видимо, ее взгляд. – У меня так, царапины. А у нынешнего вождя сиаманчей, к примеру, на всем теле живого места нет. Ему уж за пятьдесят, он на Территориях вырос и до самых Ледяных гор доходил, а там намного опаснее, чем здесь даже в «сезон бурь»!
– Что за бури? – заинтересовалась Мария-Антония. – Грозы?
– Нет… – Генри тоже снял шляпу, мотнул головой, пригладил совершенно мокрые волосы. – Так просто говорят. Обычно на Территориях достаточно спокойно. Ну разве на зверюгу какую нарвешься или вот угодишь, как мы с тобой сегодня едва не вляпались. Но это все ерунда, если клювом не щелкать, то пройдешь, как по главной городской улице… тут еще и почище будет. – Он попытался воспользоваться шляпой как опахалом, но не преуспел в этом и снова нахлобучил ее на голову. – А раз в год, как раз летом, в самую жару, начинаются «бури». Территории как с ума сходят, где вчера можно было преспокойно ходить, туда лучше не соваться. Дороги сами собой меняются, животные разбегаются… И так месяц-другой. Зверье с места снимается, уходит, в это время здесь даже кузнечика не поймаешь! Местные об этом знают, следят: чуть птицы да стада двинулись на север, так откочевывают вслед за ними.
– Почему же они все время там не живут? – задала резонный вопрос Мария-Антония.
– Потому что там своих хватает, – хмыкнул Генри. – Так-то у них мирный уговор, что на время кочевья никто никого не трогает, но насовсем чужаков к себе вряд ли кто пустит. У всех же свои угодья охотничьи, сама понимаешь…