И мы начинаем говорить о том, кто, хотя бы теоретически, мог бы возглавить Генштаб и сделать успешной его работу. Вспоминаем командиров бригад. Ведь есть же среди них те, кто с самого начала на этой войне и имеет опыт успешных операций.
– А знаешь, – говорит Зеленый, – парадокс состоит в том, что когда от военных зависит будущее всей страны, то на ключевые должности нужно ставить не пятидесятилетних, а тридцатилетних. Так было в Израиле в сорок восьмом, так было в Турции за тридцать лет до того. И там и там все было на грани тяжелейшего поражения. И именно тридцатилетние командиры во главе армий побеждали противника, у которого был многократный перевес. Потому что мыслили нестандартно. Могли отказаться от шаблонов. И полностью игнорировали советы политиков.
Я пожимаю плечами. Не знаю, где же искать таких тридцатилетних. Но пессимист Зеленый оказывается оптимистом:
– Я их тоже не знаю. Лично. Но это пока. Такие люди у нас есть. На фронте сорок тысяч человек. Достаточно, чтобы найти таланты среди командиров, у которых в подразделениях дисциплина, нет пьянства, не большие потери, а на счету успешные, может быть, дерзкие операции. Наше спасение не в «Джавелинах», САУ и «Ф-16», вернее, не только в них. Нам нужны настоящие полководцы. И чем раньше они придут, тем быстрее закончится война.
Я молчу. Сектор «D», Луганский аэропорт, Иловайск, Новоазовск, Донецкий аэропорт, два блокпоста на Бахмутской трассе, теперь Дебальцево. Казалось бы, в этой невеселой топонимике войны уже должно бы появиться имя. Не мессии. Не лидера. А просто командира. Командующего. Полководца.
– Зеленый, не слишком ли долго мы ждем? Страна ждет?
Но Зеленый лишь подмигивает в ответ. В его глазах пропадают злость и усталость, он снова становится ироничным, каким и был до дебальцевского отступления.
Кстати, артразведчик остался на фронте. Значит, Зеленый, ты все же ждешь перемен!
Роза любила ездить в Оренбург поездом. Долгая дорога всегда давала ей возможность собраться с мыслями. Она серьезно относилась к этому процессу. Так опытный грибник, срезая белые и подберезовики, складывает их в корзинку, чтобы потом, придя домой и сняв пахнущий влажным лесом дождевик, достать свою добычу и, отделяя хорошие грибы от испорченных, любоваться формой каждого гриба. Вот так и Роза, доставая из корзинки своей памяти воспоминания, с любовью откладывала хорошие в сторону от плохих и как-то незаметно ловила себя на мысли, что наслаждается и теми и другими. Она любила человека, к которому ехала через степь, через снега, через унылые межгосударственные границы.