– Да-а, сокращения, между прочим, великая вещь! Коммунисты это понимали и недаром сокращали все подряд. Вот Сергунька, например, был бы – САГ! Мощно, звучно, сурово! Я – ФАРМ! Тоже звучит… Наш нимбоватый умник – АНЦ! Хотя нет… какое-то муравьиное прозвище… Пусть себе останется прежним Цилей. Тихо, уютно, по-домашнему, без церемоний…
Следуя за вереницей теней, мы постепенно начали спускаться в неглубокую лощину. Там красная скала открывала в своем основании ряд черных пещер. Наверняка вход находился в одной из них… Кентавр продолжал напряженно суетиться рядом, из последних сил взывая к моему состраданию:
Остановись! Умоляю, колени склонив раболепственно, ибо
Жить не смогу, твоего не услышав ответа. Раз уж и боги тебя
Не пугают, певец с мужеством львиным, а также упрямством,
Коему только с ослиным сравненье найдется… Именем громким
Твоим заклинаю: остановись, Сергиус Гнидас! Смиренно
Алкаю ответа в пустыне…
Я чуть не споткнулся! Как он меня назвал?
– Как он тебя назвал?! – Два маленьких грозных истребителя вертикального взлета, белый и черный, взмыли с моих плеч в возмущенном единодушии. Та-а-к… кому-то сейчас крупно не поздоровится…
* * *
Анцифер и Фармазон – мои личные духи и для окружающих, как правило, невидимы. Зато вполне… ощутимы! Классическая голова Кентавраса недоуменно дернулась из стороны в сторону, от пощечины справа и от оплеухи слева. В глубоко-синих глазах обиженно сверкнула влага.
– Прекратить самосуд! – как можно суровее попросил я. Ангел повиновался безропотно, а нечистый дух еще покочевряжился, изображая тяжелую внутреннюю борьбу с переполняющим его праведным негодованием.
– Послушайте, дорогой Кентаврас, – угрожающе-дружелюбным тоном начал я. – Возможно, мне показалось… Возможно, у меня слуховые галлюцинации… Возможно, я не там расставил смысловые акценты, но вы вроде бы только что обозвали меня «серой гнидой»?!
– Истинно так! – честно подтвердил злосчастный, собственноручно подписывая себе смертный приговор.
Как же иначе сказать мог бы язык непослушный,
Если ты сам имя чудное назвал, на себя же кивая? Но, впрочем,
Часто певцы, дар от Орфея успешно приемля, с тем же талантом
Себе имена раздают, и такие порою… Волосы дыбом!
– Сергей Гнедин, а не Серая Гнида! – взвизгнул я, по-детски топая ногами.
Кентавр прислушался, с чисто лошадиной грацией поводя ушами, и радостно заявил:
Вот же опять ты вдохновенно и ярко «Сергиус Гнидас» сказал…
Что ж я, глухой и не слышу? Муза какая тебя нарекла столь отвратно?
Но не волнуйся зазря, я же с первого раза имя запомнил твое. И уже не забуду…