– Мои документы у него, – киваю на младшего сержанта.
Лейтенант с рядовым удивленно поворачиваются к товарищу. Закрываю глаза и легко беру под контроль тело задумчивого мента.
– Разрешите обратиться, товарищ лейтенант! – рявкаю, приложив руку к виску.
– Ты чего это, Сыч? – офигевший летеха буквально выкатывает изумленные глаза. – Ну, обращайся.
– Документы у него, – указываю дубинкой на рядового.
– Ты чо-о?! – в свою очередь выкатывает глаза тот. – Какие документы? Где они у меня?!
– Вот здесь, – нога, обутая в массивный ментовский ботинок, врезается между удобно расставленных ног. Глаза пухлощекого выкатываются еще сильней. Издав звук, похожий на звук вырывающегося из пробитой покрышки воздуха, он складывается пополам.
Взгляд, застывшего с открытым ртом лейтенанта, словно маятник перескакивает с одного своего подручного на другого.
– А может, документы у тебя? – тыкаю дубинкой ему в грудь.
– Э, э, – летеха поспешно закрывает пах ладонями и отступает на шаг. – У тебя что, ептить вот, крыша поехала, что ли?! Ты зачем Тимоху…
Не дослушав, легонечко бью дубинкой снизу по подбородку, заставив его рот со стуком захлопнуться. Заметив, что лейтенант тянется к кобуре, уже сильнее бью его по предплечью. В больших мальчишеских глазах отражается испуг. Страшно, гаденыш? А той девчонке, что бежала от вас, всхлипывая, не было страшно? А остальным вашим «клиентам» страшно не бывает?
– Предъявите ваши документы! – говорю металлическим голосом.
– Ты чо, Сыч…
Снова резко бью его по предплечью.
– Документы!
– Щас, – всхлипывая, визжит лейтенант. Дрожащей левой рукой расстегивает нагрудный клапан и достает удостоверение.
Беру его и, не глядя, начинаю рвать на мелкие кусочки. Летеха сквозь слезы смотрит на это, не решаясь возражать.
– Отныне ты под моей опекой, – сообщаю лейтенанту, закончив уничтожать его удостоверение. – Ферштейн? Ферштейн, спрашиваю, или нихт!?
– Ферштейн! – визжит тот, закрываясь руками от взметнувшейся вверх дубинки.
– И ты под моей опекой, – сообщаю пухлощекому Тимохе, начинающему приходить в себя, и перепоясываю его дубинкой по левому боку.
Лейтенант смотрит на происходящее ничего не понимающими глазами. Еще минуту назад он был практически властелином вселенной, и вот мир рухнул ему на голову без всяких на то логических объяснений.
– А я под твоей опекой, – кладу ему руку на плечо и успокаивающе похлопываю. – Ферштейн?
– Ферштейн, – поспешно соглашается тот.
– А раз ферштейн, тогда держи, – протягиваю ему свое орудие экзекуции. – Врежь мне со всей дури в лоб. И не дай Бог замечу, что ты ударил не в полную силу…