Сполоснув руки, прокурор вытирает их о висящее рядом с умывальником полотенце. Увидев меня, его полузакрытые сонные глаза вмиг расширяются, пытаясь вылезти из орбит от удивления.
– Т-ты кто?
– Я солнечный лучик, заблудившийся в ночи. Не подскажите, как пройти в библиотеку? – Произнеся этот неоригинальный экспромт, резким ударом под ребра выбиваю из блюстителя закона дыхание.
Оглядываю уборную. Обстановка явно не располагает к задушевной беседе. Да и мало ли кому еще приспичит посетить это место. Отстегиваю от пояса бобину с упаковочным скотчем. Несколько секунд, и прокурорский рот залеплен, а руки надежно смотаны за спиной. Похоже, дыхание у него восстанавливается, и он начинает что-то мычать. Шлепаю его по затылку и показываю кулак. Приняв аргументы, Геннадий Дмитрич замолкает. Беру его за шкирку и проталкиваю в зимний сад. Здесь обнаруживается лестница, ведущая на верхний, мансардный этаж. Поднимаемся по ней и оказываемся в просторном зале, посередине которого расположен бильярдный стол. Оглядываю обстановку. Красиво живут блюстители закона, однако. Толкаю прокурора в плетеное кресло, сдираю скотч с его рта, усаживаюсь напротив.
– Ну, здравствуй, Геннадий Дмитрич, – произношу, глядя в его глаза, выражающие полное недоумение, смешанное со страхом. – Значит, как пройти в библиотеку, ты не знаешь?
– Что тебе нужно? – наконец совладал с собой мой пленник.
– Ну что ж. Если ты не желаешь предложить мне что-нибудь выпить, можно перейти прямо к делу. Нужно мне всего лишь, чтобы прокуратура начала наконец заниматься своими непосредственными обязанностями. А именно, привлекала преступников к ответственности.
– Мне бы хотелось услышать более конкретные требования, – прокурор, похоже, окончательно пришел в себя и начинал проявлять похвальную выдержку.
– Нам, – я сделал ударение на слово «нам», чтобы у собеседника создалось впечатление, что за мной стоит некая группа людей, – нам необходимо, чтобы твое ведомство как следует поджарило задницы братьям Сараевым. И чтобы долго тебя не уговаривать, я уполномочен заявить, что на кон выставлены жизни всего твоего семейства.
Минуту прокурор переваривал услышанное, потом задал вполне резонный вопрос:
– Кого вы представляете?
Его обращение ко мне на «вы», говорило о том, что мой спектакль удался, и прокурор поверил в реальность некой силы, стоявшей за мной.
– Неважно, – встаю из кресла и, склоняясь над ним, тихо, но внушительно, продолжаю. – Для тебя, Гена, важно поверить, что от тех, кого я представляю, зависит твоя жизнь.
– Что я должен предъявить Сараевым?